Мы такие дружные! Собрались все четыре жителя и отметили праздник". Как живет умирающая деревня Ляховичского района
«Когда-то здесь была пышная цивилизация», — не без гордости про маленькую деревню Хотяж рассказывает Василий. Большие деревянные дома, заросшие огороды, сараи, магазин, закрытый на замок много лет назад, подтверждают: когда-то здесь действительно кипела жизнь. Десятки черно-белых архивных фотографий показывают нам другой Хотяж: вот гурьба детей бежит по дороге, а вот женщины в белых платочках снимаются на фоне конюшни… Теперь по деревенской дороге бегает только рыжий кот Лёлик и собака Шарик с подбитой ногой.
Прежде чем попасть в Хотяж Ляховичского района, машина Natatnik катится по песчаной дороге и оказывается в забытом всеми деревенском мире. Знакомьтесь — деревня Низкие. Это три дома, бесконечный простор — и ни души. Возле первой хаты — старый забор, покосившиеся ворота и двор, усыпанный желтыми листьями. В окнах настоящий деревенский декор из 80-х: на свернутых обоях — яркие искусственные цветы. Стучим — никого нет.
Через дорогу и поле от этого пустого дома стоит другой, тоже нежилой. На высоком фундаменте из кирпичей он как бы прислонился к полю и лесу, рядом с ним — огромная пышная елка вся в шишках. Можно только представить, как это все сказочно выглядит в новогоднюю ночь, но праздника в Низких нет. Как и жизни…
Если завернуть за деревню, попадаешь в Ососы, где тебя встречает такая же осенняя тишина и пустота. Вдоль единственной улицы приютились деревянные хаты, у некоторых под окнами пышно цветут фиолетовые хризантемы, в разбитые окна лезет плющ, крыши зарастают мхом. Двери домов открыты, в некоторых вообще вырезаны стены, поэтому вся былая жизнь местных оказывается на виду. Прямо в сенцах стоит ткацкий станок, на двери — тулуп, в кухне валяется свидетельство об окончании морской школы, почти везде разобраны печки. Жизнь отсюда тоже ушла…
«У горад не паеду. Тут варушышся, робішь і робішь, а там сядзіш»
В деревню Хотяж мы приезжаем после заката и тут же вызываем интерес у местных. В доме сразу выключается свет, кто-то подходит к окну и рассматривает машину. Как нам позже объяснят деревенские, здесь «все под контролем, каждое движение». Своих они знают, а чужие сюда случайно не заглядывают. Хотяж окружён лесом, за домами течёт река Щара, а до райцентра больше 30 километров. До него добраться можно на автобусе — четыре раза в неделю: утром уехал в Ляховичи, после обеда — вернулся.
— Когда-то здесь была пышная цивилизация, — с этими словами нас встречает Василий, который вышел из дома проверить, кого это вечером занесло в Хотяж
Он и его друг приезжают в деревню на выходные, в отпуск, проводят здесь лето. Мы договариваемся заглянуть в другой день, чтобы поговорить с местными и прогуляться по Хотяжу.
…Днём здесь течёт своя жизнь: баба Стася (для своих, а для остальных Стася Ясько) выглядывает в окно Валентину Викентьевну. На часах уже 12, а соседка чего-то не идёт в гости. Это уже традиция: проведывать Стасю раз, а иногда два раза в день.
— Я не карэністая жыцельніца, — рассказывает 79-летняя Стася Ясько, облокотившись на забор. — На старасць выйшла замуж, мужык памёр, а я засталася даглядаць хату. У меня ў Будах (соседняя деревня — Прим.) стаіць свой дом, хацела туды ўцякчы, там лепей, выйшаў і паехаў, а адсюль не дабрацца нікуда. Тут раней быў добры калхоз: каней дзяржалі, уткі дзяржалі. Мяса качак вазілі тонамі здаваць у Пінск. Людзі жылі нічога.
— Ну што мы робім? Сяджу вот, дровы прывезлі, хадзіла іх складывала. Яшчэ цвяты не абрэзвала, трэба ісці выкарчовываць, раблю от па-маленькаму то тое, то тое, пакуль снега няма, а ўжо ў хаце то целівізар гляджу, то шыю, — перечисляет свои ежедневные хлопоты Стася Ясько.
Хоть она и хотела «уцякчы» в родную деревню, но с любовью рассказывает про Хотяж. Все её хозяйство теперь — рыжий кот Лёлик. Пока мы разговариваем, он лениво ходит по забору. Дети предлагали женщине уехать в город на зиму, но та ни в какую.
Как рассказывает Стася Ясько, в колхоз входили три деревни: Хотяж, Староселье и Куршниновичи. Сейчас в деревне не осталось ничего от прошлой жизни: что-то разобрали и увезли, что-то закопали. Местные только могут показать место, мол, вот здесь была конюшня, а там — птицеферма.
— О не… В дзеревне лепей, варушышся тут, паехала ў Мінск на нядзелю, так хворая сядзела. А тут раблю і раблю, то туды пайду, то сюды — і брэндаеш так цэлы дзень. А што ў горадзе? Сядзь і сядзі, вада ў хаце, усё ў хаце. А тут вады прынесці, дровы, печку падпаліць. Летам ваабщэ очань харашо. Рака радам, папалоў агарод, пайшоў паплюхаўся. Захацеў рыбы, як не лянуешся, закінуў палку (удочку — Прим.) і сяджу я, вот улезе мне нейкая плотачка. Раз, другі раз, нешта назбіраю. У нас і грыбы, і ягады, што хочаш еш. Летам у нас машын поўна, і музыка, і гуляем, і песні спяваем.
Написали «Хотяжцы, собирайтесь!» и приехали 100 человек
По подсчетам жителей деревни Хотяж, на зиму остается четыре человека, остальные разъезжаются до весны. Пока общаемся со Стасей Ясько, на дороге появляется Валентина Пищ, за ней бежит собака Шарик
— Конечно, напишите про нашу вёску, — улыбается Валентина Викентьевна.
В прошлом она учительница начальных классов, два года назад вышла на пенсию и вернулась в родной Хотяж. Говорит: «Всегда знала, что буду тут жить». Единственный минус — нет никакой работы, женщине всего 58 лет, и она бы с радостью взяла подработку, но ее нет. Валентина Викентьевна приглашает в дом, помнит, как его строил отец-столяр, как в хате появлялись окна и двери. Прогоняет с дивана пушистых котов и достает папки с записями, тетради, вырезки из газет, десятки фотографий с местной природой, которые сделала сама. Здесь все про Хотяж.
— Когда-то переписывала, колькі людзей тут жыло пры маёй памяці - 206 чалавек. У кожным доме мінімум трое дзяцей, дзярэўня очень дружная. Можа, единственная такая ў Беларусі. Нада якая помашч — ніхто не счытаўся: ці сена ўбраць, ці картошку. Людзі памагалі адзін аднаму. Вечная работа была, паміма свайго хозяйства, тут была шыкарная птіцаферма, канюшня, цялятнік, начальная школа, магазін. Разваліўся Саюз — і ўсё развалілася. Зараз зданій гэтых няма, нават іх следу, знаеце, кожны дзень хаджу по вёсцы і душа баліць. Тут жа канюшня стаяла, і дзеці хадзілі туды гуляць. Быў такі конюх Іван Чабак. У людзей, можа, у хаце так не было чыста, як у яго на канюшні… А ўжо ў 2006 годзе ў Хацяжы жылі ўсяго 20 чалавек.
Лет десять назад те, кто остался в деревне, решили написать в интернете: «Хотяжцы, собирайтесь!». Назначили дату — 14 июля. И стало понятно: вёска, как была дружной, так и осталась. На своеобразный праздник деревни приехало около 100 человек из Беларуси и Украины.
— Ехалі ўсе на машынах, у хаце не збярэшся, і мы сярод вуліцы паставілі сталы. Я сделала 500 фотографий, — смеётся Валентина Пищ. — Людзі гаварылі: «Як будзе галодны год, будзем твае фатаграфіі глядзець». Чаго толькі не было! Тры дні гулялі.
"Вёска гарэла тры разы"
Столы ставили прямо возле дома Стаси Ясько. Здесь много лет собираются жители на Пасху, Радуницу, точно так же накрывают столы и садятся, чтобы побыть вместе, поговорить. Последний раз местные собирались на День учителя: «Все четыре человека! И отметили праздник». Вспоминали, как когда-то мужчины любили ходить на охоту.
-Тут лосі па дзярэўні хадзілі, кабаны дзікія за хатамі ўсё перакапалі, зайцы і зараз як каты ходзяць, лісы бываюць. Мне не страшна, я адна ў лес па грыбы хаджу, — говорит Валентина Викентьевна.
Фотоархив жизни Хотяжа не только у нее дома, но и у Стаси Ясько (десятки черно-белых фотографий остались от мужа). Она достает пакеты со снимками, кто на них, женщины знают не всегда. Столько лет прошло, столько всего изменилось, но хранят — это же история. Вдруг кто-то заинтересуется. Только Валентина Викентьева может предъявить сотни фотографий пейзажа Хотяжа: рассвет на поле, засыпанные снегом елки, любимая речка Щара… Склонившись над фото односельчан, они задумываются.
— Гэтым хлопцам малым ужо па 60 год, — уточняет женщина, разбирая старые снимки. — А это наши женщины возле конюшни, гэта дзярэўня пасля пажару. Хацяж гарэў тры разы: у 1923 годзе, у 1943-м (разбамбілі немцы) і ў 1963-м. Тады мальчык пагуляў са спічкамі, падпаліў салому, а ўсе людзі былі ў поле. І як пайшло… Усё згарэла. Пасля гэтага ноччу дзяжурылі па чарзе, ставілі таблічку «начная варта» і хадзілі пільнавалі, баяліся пажару. У меня такіе завідкі былі, калі мама з сястрой шлі разам: «Як гэта? Пойдзеце дзяжурыць і мяне не бярэце?» Наша хата таксама згарэла, але ж бацька столяр, усё сам зрабіў, лесу тады не жалелі. Дамы, якія не згарэлі, стаяць з краю — невысокія. А ўжо новыя — вялікія, ды с венскімі вокнамі! Гэта калі ў вакне тры шыльды. Бацька строіў усюды: і ў Баранавічах, і у Куршнінавічах. Я і зараз храню яго інструменты, тры яшчыка.
Скорая зима совершенно не пугает Валентину Пищ. Объясняет: если умеешь сам себя развлекать, грустить не приходится: вот дорожку от снега очистил, дважды в неделю дождался автолавки, газеты почти каждый день приходят. Как-то она нашла квитанцию: ее родители выписывали 10 газет и 12 журналов. В семье читали всегда, поэтому в шкафах множество книг: Иван Мележ, Якуб Колас, Светлана Алексеевич, Василь Быков. Если совсем тоска — включает старый проигрыватель «Россия», который одну за другой крутит виниловые пластинки.
– Можете нам что-нибудь поставить?
Валентина Викентьевна начинает перебирать пластинки в бумажных конвертах, они уже пожелтели от времени и пахнут прошлым. Она открывает крышку проигрываетеля, который стоит в серванте c хрустальной посудой, ставит на стол колонку.
— А што вы хочаце? Я больш класіку люблю, у меня тут, што хочаш. Калі яшчэ бацькі былі жывы, брат тут жыў, каб не мяшалі прыбіраць хату, ставіла класіку і ўсе сыходзілі з хаты, — улыбается местная жительница и на весь дом начинает звучать марш «Прощание Славянки».
Говорит, раньше часто прибегали местные с просьбой включить «Интернационал». Во время разговора она много смеется и ни разу не жалуется на жизнь. Планы на ближайшее будущее простые: завтра будет автолавка, должны приехать сделать прививку от COVID-19, а еще нужно в Ляховичи выбраться за «стипендией» (так она называет пенсию).
Мы гуляем с ней по единственной улице в деревне — Зеленой. Она уверена: если бы в деревне была работа, Хотяж бы не умирал на глазах:
— Калі б стояла птіцаферма, сюда вярнулася б палавіну такіх, як я. Выйшлі на пенсію і ў горадзе сядзець? А так прыязжаюць на выхадные, даглядаюць дамы, агароды. Калісьці чытала ў газеце «Звязда», што нашу вёску бярэ пад апеку нейкі Трансгаз. Яны ж багатыя людзі, збіраліся васстанавіць птіцаферму. Да сіх пор… А была б работа, людзі б вярталіся. Суседні дом за тысячу долараў прадаюць. Можаце купіць.
За разговорами о прошлом и будущем деревни проходим большой двор бабы Стаси и оказываемся на берегу Щары. Это гордость местных и от видов, как в фильме, замираем не только мы: даже собака Шарик стоит на месте, уткнувшись в ноги хозяйки. Валентина Викентьевна долго всматривается в отражение раскидистых ив в воде, останавливается у алой калины над мостом и показывает нам лодки возле берега.
— Эх, каб вы прыехалі сюды вясной ці летам! Тут такая красата! — женщина немного сожалеет, что оценить всего мы не можем. Восхищаемся, конечно, но не можем прочувствовать, как это, наработавшись на огороде в летний зной, бежать к Щаре, чтобы искупаться в реке, подставить лицо под солнце и понять: ты на своем месте. В своей деревне. На родине. И лучше маленького Хотяжа ничего нет.
- Вам пенсии хватает? – интересуемся у женщины.
— Каб не каты, так хватала б. Лучшэ парасёнка дзяржаць. Самая главная проблема — дрова. Жывём у лесе, дроў выша крышы, а браць нічога нельга. Трэба выпісаць машыну, потом парэзаць, пакалоць. Раней купляла ў часніка два прыцэпы, а цяпер іх запрэцілі. Галава пухне, як на следушчы год узяць дроў. Зараз адзін прыцэпчык стоіць 360 рублей. Так яго ж мала на зіму.
2021
