Первые «большие деньги» пришли к Дмитрию Човгану в 11 лет, когда он вместе с другом за рубль в день выносили со стройки мусор. Позже было много интересных работ: от пасторства в церкви до собственной швейной фирмы. Сегодня он – директор сети кофеен «Параграф», которую в 2018 году ждёт расширение. В откровенном интервью Natatnik Дмитрий Човган рассказал о жизни на 50 долларов в месяц, семейных отношениях и, конечно, о бизнесе.
— Ты учился на специальности IT, но бросил. Почему?
— Я много лет хотел быть врачом. До сих пор, когда вижу людей в белых халатах, у меня сердце вздрагивает. Но это были лихие 90-е, поступить в мединститут без связей и блата было практически невозможно. Было принято решение идти на какую-то другую специальность. Мне нравилась математика, поэтому я выбрал IT. Но достаточно быстро понял, что это не совсем моя профессия. Мне не нравился тот менталитет, которым должен обладать хороший программист, а плохим программистом мне не хотелось быть. Поэтому я отчислился после второго курса.
— И куда ушёл?
— Ещё учась в политехе, я поступил заочно в семинарию. Её и закончил. Потом некоторое время служил в церкви на разных должностях. Три года назад принял решение остаться только в бизнесе, но богословием увлекаюсь до сих пор.
— Ты помнишь свою первую работу, за которую получил деньги?
— Первый заработок был в 11 лет. Мы с другом пошли на стройку и предложили строителям услуги выноса мусора. Нам платили 5 копеек за один рейс. У меня родители тогда получали 180 рублей за месяц. А мы за день могли заработать по рублю. Более-менее осознанный бизнес наступил после школы. Тогда мы возили в Россию продукцию брестских швейных фирм. Потом занимались немного продажей леса: я покупал в лесхозах древесину, мы обрабатывали её и продавали.
У меня долго была мечта – начать свой швейный бизнес. Всегда тянуло что-то производить, создавать. Поэтому моим следующим сознательным бизнесом стала швейная фирма «Линия Ника».
— Когда ты понял, что хочешь заниматься кофейнями?
— Было немного по-другому. Ещё когда у меня была швейная фирма, я побывал в Европе и понял, что такое кофейня. Это было лет 10-15 назад. В Бресте как таковых кофеен ещё и не было. То, что я увидел в Европе, мне понравилось. Потом мне в руки попало пару книг – бизнес-литература по кофейням. Но я тогда считал, что в нашей стране это бизнес для души и особых денег на нём не заработаешь. Мечтал, что однажды открою кофеенку исключительно для себя. А в 2012 году, когда я потерял свой швейный бизнес, встал вопрос, чем заниматься. И эта идея всплыла. Знающий человек мне показал математику этого бизнеса, как правильно выстраивать некоторые процессы, и я понял, что с этим можно работать.
Смешно, что именно сидя в кофейне я поделился с Костей Демидовичем (совладелец кофейни «Параграф» – прим.авт.) своим видением того, какую сеть нужно открывать.
— Как ваши с партнёром роли распределяются в бизнесе?
— Наши роли постоянно меняются. Сегодня на Косте лежит основная нагрузка по управлению сетью. У него есть такая черта характера: он умеет систематизировать опыт, правила работы. Моя должность в фирме – директор по развитию. Я Косте помогаю именно в расширении бизнеса, открытии новых кофеен.
Мы меняем дизайн. Вот в Польше есть, к примеру, сеть кофеен «Green Caffe Nero». И я без вывески скажу, что это «Green Caffe Nero». Мы решили идти по другому пути: дизайн развивается, и то, что сегодня актуально, неактуально будет через 2 года. И привязаться к сегодняшнему дизайну – значит, что через 2 года мы будем открывать кофейни с неактуальным дизайном. Это неинтересно. Мы будем стараться идти в ногу со временем. В этом нам помогает дизайнер Игорь Конючко. Все кофейни будут разными, но еда везде будет одинаковой.
— Открытие любого бизнеса – это сложности и страхи. Можешь рассказать о своих?
— После потери компании у меня был очень сильный психологический кризис, который мешал работать. Любой человек, потерявший бизнес, начинает переоценивать многие вещи, анализировать свои поступки и ошибки. И если сильно вкапываться в анализ, начинаешь загоняться. Любой бизнес – это риск. И когда открываешь что-то масштабное, нельзя бояться потерять 50-100 долларов, а у меня такое было. Был страх принятия решений. Во многом мне помогал справляться Костя.
Были сложности с финансами. Кофейный бизнес может быть построен по двум моделям. Первая – это одна кофейня. Тогда это должен быть максимально семейный бизнес, очень интересное место со своей философией. Мы хотели изначально пойти по другой модели – построение сети кофеен. Но она подразумевает большие вливания. Да, мы получили доступы к кредитам, но не сразу. Поэтому изначально нужно было экономить на всем. Доходило до того, что ради экономии я сам осуществлял демонтаж потолка.
— Откуда взялась концепция «Параграфа»? Ты её где-то подсмотрел?
— «Параграф» – это собирательный образ из всего того, что я видел в других странах. Я посетил уже порядка 40 стран и в каждой старался побывать в кофейне. Пытался осознать, что нравится людям в тех кофейнях, в которых я был. А был я и в очень хороших , и в очень плохих. «Параграф» также – это синтез идей команды. Это и мои идеи, и Костины, и моей супруги, и нашего дизайнера, который внёс огромный вклад, и той команды, которая сейчас работает над развитием сети. Если бы этих людей не было в команде, «Параграф» был бы другим.
— Ты говоришь, что был во многих кофейнях: от очень хороших до очень плохих. Что есть хорошая кофейня, а что плохая в твоём понимании?
— Качество кофейни определяется поставленными целями. И когда я говорю, что кофейня хорошая или плохая, я говорю о том, соответствует ли она поставленным мной целям или нет. Например, мне очень не нравятся кофейни, в которых неудобные места. Некоторые руководители не хотят, чтобы люди у них задерживались. Они намеренно ставят не самую удобную мебель. С точки зрения их целей – это хорошо. Но мы наоборот за то, чтобы люди у нас задерживались. Мы ставим приятную музыку, у нас удобная мебель.
— Но получается, если логически подумать, ваша концепция должна вредить бизнесу. Ведь если люди будут засиживаться по 2-3 часа, это невыгодно.
— Скажем так, я где-то подглядел одну идею, называется «идея третьего места». Она заключается в том, что у каждого человека есть 3 места в жизни: дом, работа и ещё что-то. У кого-то это рыбалка, у кого-то спортзал. И мне очень захотелось, чтоб «Параграф» стал третьим местом для людей. Это сверхзадача, которая ставилась перед дизайнером, персоналом и т.д. Это не вредит бизнесу – у бизнеса другая концепция.
На мой взгляд, когда человек пришёл в кофейню, выпил кофе, неудобно посидел и ушёл – это отношения «клиент – бизнес». В нашем фирменном лексиконе отсутствует слово «клиент». Даже если я скажу слово «клиент» — любой бариста может меня остановить и поправить. У нас отношения «гость – хозяин». Такой уровень взаимоотношений подразумевает долгосрочное сотрудничество. И это более ценно, чем «посиди на неудобном стуле и до свидания».
— Ваш метод набора персонала отличается от других фирм?
— Был абсолютно сумасшедший случай (и я сам понимаю, что это сумасшествие), когда чтобы закрыть три вакансии бариста через меня прошло 400 резюме. Но мы предпочитали не закрывать вакансию, чем закрывать её кем попало. Нам очень важно, чтобы человек за стойкой был правильный.
— Что это значит?
— Не проблема научить варить кофе. Это сложно, но если человек обучаем – он осилит. Нам гораздо важнее характер людей, которые выходят за стойку. Например, на собеседовании мне важно поймать контакт «глаза в глаза». Если человек во время разговора смотрит мне в глаза – это наш человек. Второй момент – мне важно, читает ли человек книги и любит ли он читать. Не важно какие. Если человек любит читать, большая вероятность, что у него хорошо натренирована память и он может запомнить состав блюда. Ещё книги развивают речь. Это значит, что бариста будет не бессвязно говорить с гостем, а вести беседу.
— Ты практически никому не даешь интервью. Почему?
— Наверное, нескромно называть себя скромным, но… Я и сейчас не думаю, что уже время давать интервью. Мне кажется, интервью нужно брать у тех, кто чего-то большего достиг. Я не считаю, что достиг уровня, чтоб быть интересным людям. К тому же сравнительно недавно пережитое банкротство накладывает свои ограничения.
— Какого же уровня нужно достичь?
— Вот если мы реализуем «Параграф» в республиканском масштабе – тогда можно будет давать интервью. А такая цель есть.
Мой педагог в семинарии рассказывал одну историю. Он написал письмо в компанию Кока-Кола. Спросил: «Какая цель вашей компании?». И ему ответили. В ответе после всех дифирамбов было написано, что цель компании – чтобы каждый человек, протянув руку, мог взять бутылку кока-колы. Интересно, красиво и понятно. Я далёк от мысли, что «Параграф» будет на расстоянии вытянутой руки, но мы хотим, чтобы он был доступен. Поэтому мы идем в спальный район. Мы хотим проверить, насколько подобный бизнес может существовать в спальном районе.
— Вот мы говорим, что всё так радужно и замечательно, но наверняка ты сталкивался с негативными отзывами?
— Всем нравиться невозможно. Есть люди, которым не нравится наш кофе. Есть те, кто сталкивался с какой-то грубостью. Мы, конечно, учим персонал, что за пределами кофейни у тебя может хоть дом сгореть, но внутри кофейни ты должен улыбаться и культурно обслуживать гостей. Это человеческий фактор, и не всегда получается. Приходится извиняться перед гостями. Были случаи, когда мы приглашали недовольных гостей на встречу, общались, угощали чем-то, сглаживали таким образом углы. А бывали случаи, когда мы вызывали милицию на гостей, которые сидели и пьянствовали в уголке.
А конструктивные предложения… Поскольку круг общения у меня широченный – в телефоне у меня порядка 2000 контактов — каждый человек, побывавший в кофейне, старается посоветовать мне, как сделать кофейню лучше. Бывают мысли от откровенного бреда вроде «вам бы ещё супы делать», до действительно хороших советов. И мы стараемся им следовать.
— Давай о семье. Вот, ты сразу заулыбался. Ты с женой прожил вместе почти 20 лет. Как удаётся, несмотря на все трудности, сохранять такие тёплые отношения?
— Всякое бывало. Любая семья проходит через трудности. Когда я женился, у меня был небольшой бизнес. В нашу первую брачную ночь в России грянул дефолт. За все деньги, которые мы получили на свадьбу, мы купили себе утюг и люстру. А остальные ушли поставщикам моего бизнеса. Тогда я пошёл работать на дядю. Бизнеса не было, а жить как-то надо. Эти 10 месяцев мы жили с семьёй на 50 долларов в месяц. Мне сильно помогали друзья и близкие. Был случай, когда мне мой друг просто дал 20 долларов и ушёл. Никогда не забуду этого. Алина была уже беременна первым ребёнком, денег минимум, а холода приближались. А у меня не было даже денег ей шапку купить. Мы ехали с товарищем в машине, он подвозил меня к автобусу. Протянул руку попрощаться, и я чувствую, что в руке что-то осталось. Я побежал на автобус, раскрыл руку, а там 20 долларов лежит. И вот я с центра на Берёзовку ехал, смотрел на эти 20 долларов и плакал. Этот период заложил серьёзную основу отношений. И даже когда через 14 лет я потерял бизнес, я не боялся, что с бизнесом потеряю семью. Вообще очень круто осознавать, что в семье тебе оказывают всестороннюю поддержку, даже тогда, когда ты сплоховал и что-то пошло не так.
У нас есть две важные позиции, о которых мы договорились ещё до свадьбы. Первая: в нашей семье слова «развод» не существует. С одной стороны, мы сделали себя заложниками, но с другой, когда мы сталкивались с какими-то кризисными явлениями, у нас нет запасной двери. У нас было 2 варианта: всю жизнь мучиться либо решать проблему. Вторая: я считаю, что одним из недостатков нашего общества – это то, что люди не учатся создавать семью. Чтоб получить профессию – они поступают в университет, чтоб получить права – идут в автошколу. А семейным отношениям никто не учится. Если смотреть на общество до 20 века – дети учились у родителей. Ведь тогда семейные ценности были на высоком уровне. На сегодняшний день семейные ценности девальвированы до ужаса.
Также у нас в семье есть понятие «стол переговоров». Мы реально садимся друг напротив друга и высказываем свои аргументы. Иногда сразу, иногда через какое-то время находим компромиссы.
— Какое отношение к деньгам ты воспитываешь в своих детях?
— Своим детям я позволяю находить подработку. Я уже достаточно давно не даю им денег на карманные расходы. Считаю, что в современном обществе не может быть лёгких денег. Иногда я сам могу найти какую-то подработку. Например, помочь по фирме. Да, я дам им деньги из своего кармана, но они будут заработаны.
— Ты бы хотел, чтоб твои дети пошли по твоим стопам?
— Я бы хотел, чтобы мои дети нашли свой путь. Я чётко уверен, что родители имеют право обсуждать с детьми будущую профессию, но точно не имеют права голоса. Например, моя старшая дочь. У нас был уговор, что к окончанию 9 класса она мне точно скажет, чем хочет заниматься. Для этого она могла обсуждать со мной любые профессии. Я же в свою очередь организовывал ей встречи с людьми из этих профессий, которые могли ответить ей на любые вопросы. Пока я вижу, что она не ошиблась со специальностью.
Открытие новых точек «Параграфа» находится на разной стадии: от подписания договора до финальных приготовлений. Изменится и дизайн: владельцы заменят стиль лофт на что-то более актуальное
Фото: Василий Брух
