Антон Мартынюк: «Мои работы — не металлолом, это реинкарнация железа»

Несколько лет назад о скульпторе и художнике Антоне Мартынюке активно заговорили в Бресте. Молодой преподаватель изобразительного искусства в Мотыкальской школе искусств познакомил брестчан со стимпанком, биомеханикой и скрапартом, а в СМИ его прозвали брестским доктором Франкенштейном.

Natatnik поговорил с Антоном о творчестве, продаже работ и немого о детстве.

— Кто привил тебе любовь к таким необычным хобби?

Всё началось в детстве. Мои основные увлечения — это искусство и биология, а также их коллаборация между собой. У меня нет любви к какому-то определенному виду творчества. Я люблю творчество в любом его проявлении: будь то соломоплетение или керамика, стимпанк и графика.

Я педагог в третьем поколении. Мои мама и бабушка тоже учителя. Мама, как учитель начальных классов, ставила на мне разные эксперименты. Она мне разрешала многое, например, разукрашивать стены: в моём распоряжении было две комнаты. Также в детстве я много лепил и собирал конструкторы. Думаю, это сыграло важную роль в формировании увлечений.

Все родные думали, что я стану либо доктором, либо археологом. В моём шкафу все вещи были сгружены в один угол, а остальное пространство занимали всякие кости и черепухи. Как-то я даже притащил домой целый скелет собаки.

— То есть у тебя был свой «скелет в шкафу»?

Причём, не один. Также в детстве я собирал бабочек, насекомых, увлекался динозаврами. Позже добавилась страсть к мифологии.

Доктором стать мне было не суждено: в какой-то момент я понял, что не хочу работать с человеческими болячками. Динозавров в Беларуси не было (смеётся). Нужно было определяться с будущей профессией. В школе профориентационное тестирование показало, что мне нужно податься либо в творчество, а рисовать я любил, либо в священники. Я выбрал творчество.

Помню, собрал все свои бабочки и скелетики, выкопал во дворе большую яму и закопал туда весь свой детский труд. Такой вот юношеский максимализм. Сейчас немного жалею, надо было сохранить.

— И куда ты нацелился поступать?

Целью выбрана была Беларуская государственная академия искусств. Но я не поступил: моей подготовки оказалось недостаточно для бесплатного обучения. Экзамен, помню, длился 12 часов. Это все очень сложно. Тогда решил попробовать поступить в наш педагогический университет. Здесь надо было нарисовать горшок (смеётся). Давали 4 часа, а я нарисовал за два.

— Любовь к нетрадиционной скульптуре — из университета?

Да, я даже диплом делал по направлению «скульптура из нетрадиционных материалов» — мой первый дракон.

Моя экспериментальная творческая жизнь началась с комара из шприцев, красивая аллегория. Преподавателю так понравилось, что он его даже себе забрал. Металла у меня было ого-го  отцовский «москвич» в своё время требовал много деталей. И из них прекрасно складывались лягушечки и кузнечики.

— Как рождается новая скульптура? Ты сначала смотришь, что у тебя есть и отталкиваешься от этого или в голове держишь чёткий образ и подбираешь детали под него?

Было бы логично сначала придумать объект и нарисовать чертёж. Но у меня всё наоборот. Я скачиваю какую-нибудь аудиокнигу, затыкаю уши и пляшу под предмет. Зачастую предмет или несколько предметов диктуют мне, что из этого будет. Но не всегда так и получается. Бывало, что я сел делать цаплю, а получился осьминог. За счёт того, что в детстве у меня было увлечение анатомией и палеонтологией, в голове у меня есть структура животных, остаётся только возобновить это в памяти.

— У тебя есть любимые работы?

Обычно работа нравится мне первые два дня. А потом я начинаю докапываться.

— То есть включается внутренний критик?

Это, на самом деле, хороший показатель. Если тебе всё нравится, ты достиг своего предела. А если находишь нюансы, тебе есть куда двигаться. Если я долго смотрю на свои работы, мне вообще кажется, что это бред.

— А были ли работы, которые ты переделывал?

Нет. Мне как-то знакомый один посоветовал работы, которые больше не нравятся, называть «Мартынюк ранний». Я подумал, что в этом что-то есть. И собственно, если именно такая работа родилась именно тогда, чего её трогать?

— А как обстоят дела с продажами?

Я продал несколько штук. Две из них в Беларуси.

— Ты видишь спрос на такого рода искусство?

Там, где я пытался до этого времени продавать свои работы, не ходят люди, которым это можно продать. Это изделия для тех дядей и теть, у которых всё есть и которых надо удивить.

— Подобравшихся к верхней ступеньке пирамиды Маслоу?

Вот да! Недавно я делал большую работу для минского филиала «Трансгаз». Директору в кабинет я делал часы в стиле стимпанк. Здоровые часы получились, 60 см.

— А какая стоимость таких работ?

Если на это искусство смотреть в мировом масштабе, то я видел, как один австралиец из металлолома продавал фигурки/скульптурки свои размером с пуделя за 14 000 евро. Я тоже такую могу сделать, но я за эту сумму не продам. Потому что на цену влияет география и имя. На сегодняшний день мои скульптурки я ценю не ниже 100 долларов. Даже за самую маленькую. Самые дорогие драконы. Как их оценить для меня всегда сложно. Я вообще не умею правильно продавать.

— А были ли казусные случаи, связанные с продажами?

Сплошь и рядом. Была одна смешная ситуация. Подошла женщина с мужчиной. Начала восхищаться работами. Женщина спрашивает стоимость, я называю сумму в 150 евро, а в ответ слышу: «Всё, пойдём, ты сам такое соберёшь».

По поводу «сам такое соберёшь» и вообще цен на металлолом можно говорить долго. Начать можно с того, что это не металлолом, а моя интеллектуальная собственность, моя идея. Если так посмотреть, то картина, нарисованная акварельными красками, это просто пигмент, разведенный водой. Но никто не говорит «пойдём, ты сам такое сделаешь». Так и мои работы нельзя оценивать как металлолом. Это реинкарнация железа, оно перерождается во что-то другое. Ведь из любой ерунды можно сделать что-то крутое.

— Если осмотреться по сторонам в твоём кабинете, можно заметить огромное количество черепов. Откуда их столько?

Всё это я нахожу. Не знаю как, наверное, у меня чуйка. В коллекции уже есть коровий, бычий черепа, череп ёжика, дикого и домашнего кабана и несколько котов. Я не работаю с «тухляком», а нахожу уже готовые.

— Ты их просто коллекционируешь или где-то используешь?

Коровий череп красивый он просто висит. Есть черепа, которые используются в скульптуре. Получается такой «трэш-арт». Я прозвал это биомеханика. Череп кота, например, использовался в одной моей скульптуре.

— Ты, можно сказать, работаешь со смертью. Черепа, кости…

У меня нетипичное отношение к смерти. Вот все смерти боятся, но все, так или иначе, к ней идут. Мне эта тема интересна, потому что надо не к смерти готовиться, а её для себя готовить. Она не так страшна, но даёт много понимания того, как надо жить. Не будет такого, что тебе вдруг дадут второй шанс прожить жизнь. Мы не живём на черновик, мы живём на чистовик. Это надо понимать и рассказывать детям. Если ребёнок это будет понимать, у нас не будет проблем с засиживанием за компьютерами. Да и взрослые поймут, что они делают много того, чего не хотели бы делать. И сама жизнь, возможно, поменялась бы.

— А как жена относится к твоему «интересному» хобби?

Нормально. Страшные моменты я ей, конечно, не показываю, но к моему увлечению она относится абсолютно адекватно. Негодования с её стороны не было никогда.

У меня была идея немного вовлечь жену в это: она бы делала всякие «няшности», а я страшилки. У неё развито эстетическое восприятие. Но пока она в декретном отпуске и не хочет. Зато помогает мне, когда мы ездим на ярмарки. Она очень хорошо всё может организовать. Я ведь творческий совсем, могу и не поесть два дня (смеётся).

— Что тебя вдохновляет?

Четыре года назад у меня открылась чаша вдохновения и до сих пор оно меня не покидает. Как познакомился с женой — так и прёт. Мне лично для вдохновения нужна гармония внутри себя, нужно, чтоб не было какой-то внутренней дрожи. В таком состоянии твориться не будет.

А ещё есть такая фишка: аппетит приходит во время еды. Просто нужно начать что-то делать. Очень тяжело работать, когда есть нерешенные проблемы. Это уже такая психология. Их нужно либо решить, либо сделать для себя неважными.

— У тебя получается совмещать преподавательскую работу с творчеством. Как хватает на это всё времени?

Все спрашивают, а я умудряюсь даже телевизор посмотреть. Моя преподавательская работа сезонная. Осень, зима, весна я учу. И тогда мне не до творчества, да. А вот летом, когда в школах каникулы, я могу с железяками своими мудрить сколько угодно. Есть ещё некоторые особенности, например, зимой к металлу липнут руки (смеётся). А вот летом то, что надо.

— Сейчас ты работаешь над чем-то?

На сегодняшний день у меня есть штук пять начатых скульптур. Я их доделаю и можно выставку организовывать. Например, есть грифон из нержавеющей стали. Осталось книжек накачать и взяться за работу.

Фото: Дмитрий Пылыпив, Natatnik