Возможностей переехать жить в другую страну с каждым годом становится все больше: карта поляка и грин-карта, еврейcкие корни, рабочая виза… Список можно продолжать бесконечно. Natatnik решил рассказать о людях, которые отважились на этот поступок.
Марина* вышла замуж за гражданина Германии и три года живёт там после «воссоединения семьи». Супруг, дочь, работа в школе. Ей очень нравится размеренная немецкая жизнь в маленьком городке.
О жизни
Как тут жить? Нормально. Наш город с 9 тысячами населения находится в Восточной Германии между Берлином и Дрезденом. Здесь есть всё: магазин, как брестская «Корона», с брендовыми бутиками; около 10 автохаусов, парикмахерские, две школы (обычная и гимназия), садики… В плане инфраструктуры всё идеально. Можно сравнить городок с брестской Ковалевкой: всё есть и можно пешком дойти. Мне такая жизнь нравится. Если не хватает музеев и театров, ездим в Дрезден. А потом возвращаемся в свою «деревню», где птички поют, огородик и тихие соседи (смеётся).
В нашем городе беженцев мало. Они обычно тусуются своими компаниями: если кто-то переезжает в Берлин, то за ним туда едут и десять друзей. А к нам почти не едут.
Об адаптации ребёнка
Когда переезжали, дочери было 9 лет. Это удачный возраст, ещё начальная школа. Случались достаточно неприятные моменты, но если бы она переехала в лет 13, было бы тяжелее. В плане языка через три недели она уже многое понимала, потом начала говорить с ошибками, а через полгода – причёсанный без акцента язык. Не то что со взрослыми (улыбается).
Есть дети из Сирии, Афганистана. Те, кто приезжает в возрасте начальной школы, – никаких проблем, их «принимают» немецкие дети. Средняя и старшая школа – сложнее, все в своих тусовках, приезжие мало общаются с немецкими детьми, плохо усваивают язык.
О работе
Мне повезло, у меня хорошее знание языка. Первая работа была в Народной школе. Это что-то типа образовательного центра для взрослых. Переехали в Германию в августе, а через месяц «за нами» — три миллиона беженцев. Так что эти школы были переполнены. Только отправила резюме — сразу перезвонили и взяли.
Чтобы работать, надо сдать экзамен на уровень знания языка В1. Тогда можно начинать поиски. Есть варианты низкоквалифицированной работы, где будешь получать минимальную зарплату в районе 400 евро. Но можно не работать и хорошо себя чувствовать. Одна знакомая женщина ищет место продавца уже 1,5 года. Хочет найти в своём районе, не может ездить в Дрезден, где вариантов больше. Беженка, которую я знаю с Народной школы, уже четвёртый год здесь и вот только нашла работу продавца в булочной.
Сейчас я тружусь в школе. Опять повезло: в Германии не хватает учителей, причем разных. Учитель сдаёт экзамен на высший уровень знания языка С2. Подтверждать диплом не требуют. Это личное дело. Без этого получаешь зарплату, как специалист без образования. Сейчас подтверждаю диплом. Надо показать английский урок, немецкий урок и сдать устный экзамен. Потом буду получать зарплату на 400 евро больше. Из-за нехватки учителей берут людей других профессий, но пересекающихся с предметом. То есть наш юрист может преподавать политологию. Таких людей отправляют на специальные курсы, и через два года — дипломированный учитель. Но школа — это такое дело… Надо любить детей и всё, что со школой связано.
В Беларуси я была переводчиком, но по местному законодательству не могу работать так, как дома. Переводить могу только сама. Под моё ИП нельзя работать другим людям по договорам. Маленький городок – нет большого спроса на русско-немецкие переводы, а предложений много. Зато здесь можно спокойно быть ИПшником. Не принимаются законы задним числом. Не надо бояться, что не уследил за какими-то изменениями и не поставил где-то запятую в учётных книгах. Всё спокойнее, логичнее. Главное, чтобы платил налог вовремя. Отчётные декларации за тебя составляет специалист, который на тебе зарабатывает. Закрывала ИП в Германии и Бресте. Тут не было переживаний: «О боже, а вдруг что-то не дописала, и меня оштрафуют?» У нас холодным потом обливалась на закрытии: «Вдруг выпишут штраф?»
О школьном образовании и детях
Сейчас дочь учится в 7 классе гимназии. Пойдёт ли ребёнок в гимназию, решается с учётом оценок, мнения родителей и учителей. Если ребёнок проходит по оценкам, но не энтузиаст и не активен, а родители с амбициями хотят его пропихнуть, то учителя могут принять решение оставить его в обычной школе. Если ученик тянет по оценкам, и гимназию рекомендуют учителя, но родители против, то ребёнок останется в школе.
Здесь совершенно другой подход к ученикам. Первый год мне переворачивали мозги. Неофициально запрещают преподавать фронтально: я такая учительница, стаю перед классом, втираю какой-то учебный материал, потом опрашиваю, Мюллер отвечай на мои вопросы, вот тебе оценка. Иногда кажется, что ученики и родители имеют больше прав, чем учитель. Надо уметь объяснить все оценки, которые поставил ученику. Почему, за что, зачем он писал тест? Если доходит до обсуждения «кто прав?», то лучше сразу сказать, что правы родители. Поэтому к ученикам сложно найти подход. Ты почти на одном уровне с учеником. Я преподаю немецкий, английский и русский. Должна преподать не знания, а компетенцию. Взять какой-то текст и научить не тому, что написано, а тому, как работать с текстом по определённому алгоритму. Узнают они из текста про панд, слонов или машины — это другой вопрос. Если учат стихотворение, то ты преподаёшь технику запоминания, а не само стихотворение. Делают доклад – должны знать, как его делать. Причём ты даёшь челенджи: «Как вы думаете, это надо сделать?» Они должны сами прийти к пониманию. Большой упор делается на работу в группе, чтобы сильные помогали слабым.
Дети в какой-то степени свободнее наших. Но есть минусы, есть нагловатые дети. Мои коллеги здесь считают, что неправильно было упразднять школы для детей с умственными ограничениями. Когда в классе весь спектр умственного развития, должен быть индивидуальный подход, надо разработать к уроку методики для этих, этих и этих детей… Как бы ты не мечтал, это не реально. Дети здесь не плохие и не хорошие, просто другие. Меньше мотивированы на учёбу. Не видят в этом смысл, и это мнение поддерживается родителями. Задаёшь учить стихотворение, не важно, какая методика, они просто не хотят учить. Дома мама добавляет: «Что за фигня, оно ещё и не рифмуется!» Так в школах. В гимназиях дети учатся, не спорят с учителем. Мои мне жалуются: а как же наше свободное время? У них по закону на стих даётся две недели, они, конечно, забывают и в лучшем случае учат в последнюю ночь. Им всё равно, плохая оценка или хорошая. Да и оценок тут выставляют немного: за полугодие 5-6, два больших теста.
О животных
Бездомных животных здесь нет. О них сразу заявляют. У нашей соседки есть кошечки, и она как-то звонила, что появился на участке чужой кот. Приехала служба и отловила. Здесь ты несёшь ответственность за своих животных и их действия. Твой кот подавит кур у соседей — после суда можешь выплачивать материальный и моральный вред. Все чипированные, кастрированные. Это достаточно дорогая процедура – 150 евро. У нас как-то потерялся кот. Позвонили в службу по отлову. Нашли сами, сообщили им. Нам потом присылали письмо, что они рады за нас. Милое письмо с просьбой… И квитанцией на благотворительную помощь (улыбается).
О людях
Они педантичны. Всё планируют, распределяют, складывают по полочкам. Для меня это положительное качество. Есть разные люди. Если взять мою семью, то муж работал в России и Беларуси. 6 лет в русскоговорящей среде с нашим менталитетом. И он меня понимает. Если бы это был «немец-немец», со стереотипом, что русские женщины приезжают, охмуряют, бросают и забирают большие деньги, то он был бы очень насторожен.
Люди приветливые, здороваются. На дороге ведут себя вежливо. Здесь приятно жить. Это каждый раз всё больше бросается в глаза, когда мы приезжаем в Брест. В Беларуси, как контраст, сразу видно какую-то агрессию. Поучают все, кому не лень.
Девушки в Беларуси красивые, опрятные. Но это всё часто с эффектом на окружающих. Здесь — для себя, а не «смотрите на меня, какая крутая». Выглядеть могут необычными, но это гармонично. В Бресте смотрится штампом: женщина – обязательно каблук, сумка, макияж, красивая одежда. Здесь все по-своему выражаются — это было непривычно. В нашей «деревне» тоже.
Когда приезжала в Дрезден, садилась на лавочку после покупок и просто смотрела на людей. Столько образов! Как живой театр. А люди обычные. Они могут работать в госорганах. У нас в школу приходила из органов опеки девушка с пирсингами и тату. Она сопровождает детей из неблагополучных семей. Квалифицированная, адекватная, приятный человек. Беседуешь и можешь изучать её татухи (улыбается). Когда мы сюда приехали, у меня тоже были только каблуки. Тепло, у меня сарафан с большим декольте, в котором ходила по улицам в Бресте. Пошли с мужем в магазин. И я как белая ворона: сразу видно, что приезжая. Часто одежда местных — кеды, джинсы, маечки, кофточки. И тут я такая — «в бой». Муж ничего мне не говорил. Он дипломатичный и терпеливый человек, ждёт, пока самой дойдёт. Если что, то тонко намекает: «Может не надо?»
Кухня, дети, церковь? Нет. Женщины здесь эмансипированные. Домохозяек почти нет. Это, кстати, больше мнение о славянах, приезжающих сюда. Здесь же нередко мужчина может пойти в декрет.
О нацизме
С мужем посещали Брестскую крепость. Ездили на экскурсию по местам, где расстреливали людей. Немцы понимают, что это всё было плохо. Не эти люди убивали. Тут нет вопросов. Был случай в Бресте, когда коллеги мужа пошли на дискотеку, и одного из них побили из-за национальности. В нашей немецкой «Малорите» всё тихо. Читаем в новостях о неонацистах и каких-то случаях. Насколько это ужасно, можем судить только по статьям.
* Имя изменено по просьбе героини
Фото: pexels.com
