Кирилл Егоров (negative zero, Whiskey Bar): «Написание песни – это канал связи с богом»

Кирилла Егорова знают в Бресте как музыканта саузэрн-метал / хард-рок бэнда Whiskey Bar, организатора фестиваля тяжёлой музыки Мега-Ёрш, телеведущего. Он успел записать полноформатный альбом Whiskey Bar, выступить с концертами в разных городах Беларуси и за рубежом, пожить и поработать в Минске, а недавно вернулся в Брест и создал новый проект negative zero.

Кто помнит Егорова образца 2012-2018 годов, скорее всего, удивится: ни фирменного рычания, ни агрессивных, сбивающих с ног аккордов, ни английского текста. negative zero – что-то среднее между альтернативой, инди и русским роком, с запоминающимися мелодиями и глубокими текстами. Именно на этот проект брестский музыкант теперь делает основную ставку, выпуская один за одним синглы и готовя первый альбом, которым обещает разорвать музыкальное пространство не только Беларуси.

negative zero уже слушают в России, Украине, США и многих других странах мира – ведь благодаря возможностям интернета стираются музыкальные границы. Кто-то добавляет группу в подборки «лучший современный рок» в соцсетях, кто-то постит свои фото с прикреплёнными песнями брестского бэнда, кто-то ставит статусы-цитаты из композиций, кто-то шазамит трэки, звучащие на радио. В современном мире донести своё творчество до слушателя стало одновременно и очень легко, и очень сложно, ведь можно запросто затеряться в огромном потоке музыки, которая появляется в сети ежеминутно.

Natatnik встретился с Кириллом и узнал, почему классический рокер «сменил пластинку» на более лирическую, каково быть музыкантом и собственным продюсером одновременно, нужна ли кому-то брестская музыка и, конечно, поговорили о творческом процессе.

Об этом и многом другом – в большом интервью с музыкантом Кириллом Егоровым.

— Судя по синглам, которые ты уже презентовал с negative zero, твоё новое творчество очень отличается от Whiskey Bar – группы, которую ты создал в Бресте 2012 году. Куда делся «Виски» и почему такие изменения?

— Музыка изменилась, потому что изменился я сам. Whiskey Bar никуда не пропал, у меня есть песни, записанные в стилистике WB, и я планирую параллельно их выпускать. Но сильнее я сейчас концентрируюсь на проекте negative zero. Он родился, когда я работал над вторым альбомом Whiskey Bar. В какой-то момент я понял, что появляется что-то новое, что-то другое, что не вписывается в концепцию WB. И я рискнул разделить эти потоки.

Те, кто знает меня и слушал новые записи, в один голос говорят, что это весь я. Честный, чувственный, настоящий.

— Что тебя изменило?

— Я всегда тяготел к лучшему. Музыкальное воспитание и хороший вкус, привитый отцом с детства. Я очень много всего переслушал. И мне сегодня трудно слушать 98% метал-групп. При том, что я люблю эту музыку всем сердцем. Но в ней часто нет развития. Кто-то играет технично, кто-то быстро, но есть Мартин Гор из Depeche Mode, который играет пару нот в Enjoy the silence… и творится магия.

В любом городе от Владивостока до Бреста проходит несколько метал-концертов, допустим, в месяц, сейчас, может, меньше. И почти везде играют одинаково и однотипно. Я не хочу сказать, что я дико крутой музыкант, мне еще расти и расти, но стандартных метал-песен я могу писать по пачке в день. Мне хочется чего-то более интересного. И я очень рад, что в мире, в нашей стране, у меня есть единомышленники.

В Бресте тоже есть пара толковых ребят, реально крутых и глубоко копающих в музыке. И в то же время много нытиков. Судя по тому, что сегодня происходит. Один парень из брестской тусовки подошёл к моей знакомой в клубе со словами: «Раньше люди ходили на рок-концерты, было круто, а сейчас всё так плохо… А я, между прочим, музыкант. Не играю сейчас, правда»… Это что вообще такое? Бери и делай. Другие говорят: тут играл, там играл… Носит ребят по группам. Мне это изначально не понятно. Когда меня спрашивают: «А вы ещё играете?», что это значит вообще? Парень, ты чего? Я создал Whiskey Bar, создал «минус ноль» (negative zero – прим.ред.) и не собираюсь никуда уходить.

— А что собираешься делать?

— В этом году планирую дальше выпускать синглы, пару клипов, а затем и полноформатный альбом negative zero. Он находится на стадии совершенствования, выбрасывания лишних элементов, дописывания. Готова музыка для 27 треков, но на альбоме вижу песен 12-14. Сложность в том, что самый новый материал объективно лучше, чем песни, которые я писал первыми. И, конечно, хочется, чтобы на альбом вошло лучшее.

Пластинка могла бы быть выпущена давно. Есть стереотип о том, что так можно бесконечно улучшать лонгплей. Надеюсь, что со мной этого всё-таки не случится. Чувствую, что пока перфекционизм мне не вредит. Я сам себе продюсер и критик. И хочу сделать настолько хорошо, насколько могу. Месяцем позже или раньше – в глобальном смысле нет никакой разницы.

— У альбома nz есть общая смысловая концепция?

— Да! У меня вообще стойкое ощущение, что все события первой пластинки (я сказал «первой пластинки?») происходят в один короткий временной промежуток. Не то чтобы одна ночь, но в течение одних суток, думаю. Точнее – примерно от заката до полудня. Песни на альбоме будут выстроены так, чтобы слушатель не потерял ощущение развития, истории. Альбом должен дышать.

— Из тех песен, что я слышала, у меня складывается образ героя-борца, который находится в постоянном преодолении, стремится вперёд и готов на всё ради цели. Кажется, послушав внимательно тексты, можно и интервью не читать. Там всё прямо и откровенно. Оголённно. Честно. Но это моя интерпретация. А ты какие важные смыслы закладываешь в тексты?

— В точку попала! Именно честно. Не представляю, как можно в творчестве быть нечестным. «На всё ради цели» – не очень звучит, но про путь, про преодоление – всё верно. В песнях «минус нуля» – я. И я очень дорожу тем, что могу реализовываться в этом направлении.

Послушай текст того же «Авалона» – ну, да, ты права, интервью, может, уже и не нужно (смеется). «Не трать своё время в напрасных попытках успокоить мою бурлящую кровь«… В песне многое сказано. И я рад, что есть то, что сейчас называют фидбэк. То, что я испытывал, когда писал песню, откликается в других людях.

— Что тебе говорят слушатели? И кто они?

— Это абсолютно разные люди. С большего молодёжь, конечно. Я безумно благодарен за отклик аудитории. Мне столько людей написало! Слушатели ощущают реакцию, особенно на «Авалон» и «Звездопад». Забирают себе песни, постят, включают… на мотоциклах и великах катаются под музыку. Один парень написал, что ежедневно с работы под «Авалон» едет. А одна девушка даже с вышки со страховкой спрыгнула под слова из песни: «Прочь из зоны комфорта«. Я подпитываюсь от этого. Прекрасный обмен энергией. И радует, что у меня очень много такой музыки. Нужны только деньги и время – я 40, 50 альбомов напишу. Конца и края и близко не вижу. Ощущаю себя настолько заряженным, будто пока реализовался максимум на полтора процента.

— Кто из музыкантов тебя поддерживает в твоих проектах?

— Я всегда с большего был один. При этом уважаю ребят, с которыми играл. Не отрицаю их вклад, но двигателем группы всегда был я. Мне это больше всех надо. К сожалению, люди, с которыми я шёл этим путём вместе, не до конца верили, может быть, не верят до сих пор в дело, которое мы делали. А я вижу в этом смысл, это мои амбиции, моя реализация.

Когда я осознал и признал, что я один, то стал более свободным. Не потому, что раньше был скован. Я всегда клонил к тому, чего хотел. Просто теперь спорю только сам с собой. И это намного продуктивнее. Технически я не особо сильный музыкант, зато мне не приходится искать для людей мотивацию. Объяснять, зачем кому-то это надо. Не приходится быть Иисусом для других – кого-то укачивает в дороге, у кого-то жопа болит. Так и запиши, обязательно.

Тот передумал играть, тому уже такая музыка не нравится… Нужно осознание того, что ты делаешь. Не играть три песни, а потом пить пиво и думать о том, какими мы будем великими. А работать. Это не моя жёсткость, это нормальные правила в любом деле. Ты не можешь играть и не знать, что будешь делать завтра. Это основа любой работы. Иначе не бывает.

— А играть с тобой на сцене кто будет?

— Похоже, что вопрос с концертным составом negative zero решён. Но точнее я скажу чуть позже, красиво объявлю в соцсетях. На гитаре – Даник Наумчик, чему я очень рад, поём мы с Алесей Зеленко – у нас шикарное комбо. На барабанах в студии однозначно играет Илья Терещук, с живыми выступлениями разберёмся. Пока не хочу раскрывать все карты и говорить на 100%, сперва надо хотя бы первый концерт дать. В том же Спартаке Семенюке, который играл на гитаре, я был уверен, но после второй репетиции nz он сказал, что ему, на самом деле, не близка такая музыка. Хотя в клипе на «Авалон», который выйдет осенью, Спартак есть. Но у нас нет с этим проблем – мы уважаем друг друга и расстались на респекте. У каждого свой путь. Я много раз обжигался, а хочется делать наверняка.

А по поводу «Виски» – я в поиске концертного состава. Мне нужны реальные пацаны. Ребята с яйцами, которые понимают, чего они хотят. Которые хотят выступать, играть рок-музыку, имеют схожее видение со мной. Знают, где их место на сцене, и где что на грифе расположено.

Я довольно тоталитарен в своих взглядах. Мне нужно работать с теми, кто это принимает. Забавно было, когда я раньше слушал рассуждения ребят из группы: почему мне 28, Кириллу 20, а я должен играть то, что он говорит? Потому что ты ко мне пришёл играть. Если ты создашь группу, я к тебе попрошусь, я буду играть то, что ты скажешь. Это законы рынка, законы человеческих отношений.

— Кстати, про законы рынка. По ним приходится не только делать музыку, но и раскручивать её.

— Сейчас такое время, надо уметь заявлять о себе. Например, почему добро часто уступает злу? Это мысль Бориса Акунина. Потому что добро себя не любит подавать. В этом вся разница. И в музыке надо уметь себя грамотно подать. Хороший продукт тоже нуждается в рекламе. Всё время, что занимаюсь музыкой, борюсь с мнением ребят: «Залей песню в интернет, сама раскрутится». Это совсем не так работает.

Музыканты сегодня вынуждены заниматься администрированием. Негативным администрированием, назовем его так. Я решаю огромное количество вопросов, о которых даже думать не должен. И чем меньше я буду на себя брать постороннего, тем лучше будет и творческий результат. Я сейчас в поиске людей, которые мне будут помогать. Не могу позволить себе выпустить альбом в стол, чтобы он потерялся на просторах сети. Надо его поддерживать. Я хочу выйти на большую аудиторию. И мне нужны люди, с которыми мы будем пахать, вместе добиваться результата. А ведь как мы, гордо называющие себя музыкантами, порой работаем? Отодвигаем музыку на пятый план…

— Хочешь, чтобы она была на первом?

— Конечно. Не только музыка, творчество. Для меня это значит очень много. Я вижу свой путь. Он у меня прямо светится как нить, надо просто идти возле неё. Я буду творить. Это получается, это честно, это правильно. И я точно не хочу быть одним из музыкантов, который всю жизнь играет для 20-ти человек. Я бывал на таких концертах в Польше: музыка крутая, группы реально играют на мировом уровне, все отрываются, очень душевно, после концерта музыканты безумно довольны… Но при этом им по 50 лет. Я хочу большего. Я вижу вершину. Это важно. Я мотивирован.

— Ты готов уехать, чтобы раскрутиться?

— Я мобильный человек, космополитичен во многом. Хотя в душе я лёгкий пенсионер и более чем привязан к Бресту. Но я готов уезжать и возвращаться.

— Клипы – тоже один из двигателей продвижения?

— Конечно! Я дитя своего времени: очень люблю ютуб и отлично отношусь к тому, что группы много визуализируют. Из того, что сейчас готово, снято четыре клипа. Я многое меняю, доснимаю. Скоро мы снимем ещё одно видео. Хочется повышать качество постоянно. На этом альбоме для клипов есть потенциально песен 5-6, и я с удовольствием их сниму. Люблю хороший продукт. Раньше я работал на телевидении, мне нравится процесс съёмки, я в него влюблён.

— Вернёмся к музыке. Как происходит процесс рождения песни?

— Часто слышу, что текст первичен. У меня не так. Сначала музыка. Ни разу не было так, чтобы первым родился текст. Когда я пишу музыку, меня прёт. Это моё, мой поток. И это происходит всё быстрее. Я ощущаю, появляются риффы, они накладываются друг на друга, рождается текст и в итоге получается то, что я задумал. Я должен прочувствовать песню. Понять, как она звучит. В музыке многое есть, надо это услышать и понять. И когда я заряжен, я обожаю этот процесс. Написание песни – это канал связи с богом.

Я не называю себя поэтом, но для меня важно, чтобы слова стояли на своём месте. Я очень щепетилен в этом. В простоте и есть искусство музыки. Например, группа Muse. Уникальный коллектив, трое профессиональных музыкантов, великолепно играют. И что они делают? В Dead Inside играют всю песню один рифф, просто чуть усложняют его местами. И насколько это круто! Мелодия просто льётся. А тексты? Самые простые рифмы, как будто ребёнок себе что-то напевает под нос. Но как это органично звучит!

Поэтому не надо стесняться простоты. Иногда сделать простую запоминающуюся мелодию намного труднее, чем сверхтехничный рифф со сменой темпа, что в итоге оказывается неслушабельно. А фирмачи делают просто. Мелодии, которые кажутся даже дурацкими. В прошлом году была очень популярна песня Giant (Calvin Harris & Rag’n’Bone Man). Словно ребёнок взял и сыграл пару нот. Но как они ложатся – то самое попадание.

— А когда пишешь песни, ты тоже ребёнок? Кем, как ты себя ощущаешь?

— Безумно тонко, ранимо. Очень откровенно и открыто для мира. Как зуб, с которого слезла эмаль, – не то, чтобы больно, но очень чувствительно и оголённо. Когда я держу в себе поток, он меня возвышает, при этом я открываюсь для каких-то других чувств… И в этот момент я чувствую полноту мира. Я очень рад, что культивировал в себе такое состояние, и мне всё проще его вызывать. Это одна из причин, по которой я никак не закончу альбом. Потому что то, что я сейчас написал, сильнее того, что было до этого.

…Можно подумать ещё полминутки?… Я ощущаю себя немного писателем Леонидом Андреевым. Конечно же нет, какой я Леонид Андреев? Он гений второго плана, а я и близко не такой человек. Я просто безумный фанат своего дела. Но я вот про что… Андреев, когда писал свои произведения, очень много переживал. Плакал, кричал, страдал вместе со своими героями.

У него есть рассказ «Предстояла кража». В нём описывается, как человек средних лет идёт на преступление. Он собирается сегодня ночью что-то украсть, возможно, кого-то убьёт. Мы не знаем имен, ничего не знаем, – это не важно. Андреев описывает, как этот человек готовится, как боится скрипа половиц… Он идёт на встречу с подельником и случайно находит на улице щенка. Зима. Он видит этого совсем ещё малыша, который очень жалобно скулит, и понимает, что тот просто замёрзнет. Вор на него очень злится, кричит… Щенок маленький, глупый, ничего не понимает, никуда не двигается. Вор дает ему пинка и уходит, а через сто метров останавливается и возвращается – щенок сидит на месте. Что ты с ним будешь делать? И вот этот вор берёт щенка и идёт назад. Понимая, что он опаздывает. И пока он идёт, ему дико неловко.

Почему Леонид Андреев – гений? Потому что он мастерски орудует словом, описывает то, что чувствует любой из нас. Этому грабителю очень неловко, ему кажется, что над ним все смеются, он ловит взгляды, они его режут… Ха-ха, посмотрите, какой глупый: ему предстоит убийство, а он тащит щенка! Как это глупо! И вот он несёт этого щенка и несёт перед собой слова, защищаясь ими: «Ну нельзя же так, нельзя же так, в самом деле». Мы не знаем, чем всё закончится – оставит ли он его дома, совершит ли преступление… В этом истинный гений Леонида Андреева – он показал переломный момент человека. И заканчивает простыми словами: “В нем забилось нечто тёплое”. Это просто, настолько просто. Доступно каждому человеку. Заденет любого. У меня даже эти строчки в песне есть: «Делится последним вор, дрожит с оружием рука, а отъявленный подлец несёт домой щенка».

А ещё есть песня, где я показываю своё привычное состояние. Я решил пустить человека в свою голову и описываю то, что там происходит. «Кнутом гонит вперёд идея, чередой побед, чередой провалов, кто-то зафиксировал цель…[…] Отойди прочь с пути, не указывай мне на препятствия. То, что тебе станет поводом отступить, в моём мире – лишь декорация«. Это про меня. Я чувствую себя именно так. Честно, открыто. Это те чувства, которых мы, мне кажется, иногда стыдимся. А стыд – это чувство, неестественное для человека. Оно привито, оно не биологично. Маленькие дети не знают, что надо стыдиться, пока их не научат. Я к тому, что не потерять в себе ребёнка, – это очень важно. Мне это удалось.

— Я думаю, когда ты не до конца честен, делаешь что-то для популярности, не будучи полностью собой, а ради того, чтобы раскрутиться, то не так страшно столкнуться с неудачей. А когда это весь ты, это уже совсем по-другому.

— Да, это точно. У меня так не получится. Я выжимаю себя без остатка. Я буду ехать лоб в лоб и не поверну на этой дороге. Обожаю процесс творчества. В душе я артист. У меня никогда было сомнений. С самого первого концерта в 2012 году, в брестском «Рок-кафе»… Это было дерзко и странно, но для меня это было безумного круто. Я кайфую от выступлений. Особенно, когда зал заряжен, люди секут твой посыл, когда есть контакт. Очень по этому тоскую.

Во мне даже живет зависть, когда я вижу чьи-то выступления. Когда какая-то второсортная похабщина выходит на сцену и что-то кричит в микрофон, я думаю – парень, да ты же дохляк… В этой игре нужны нормальные ребята. И я – тот самый пацан, который выйдет и покажет, как надо. И наоборот, когда вижу сильное выступление – это так круто! И я очень рад, что в СНГ есть группы вроде тех же Ocean Jet, которые реально на уровне выступают. 

— Сцена – это своеобразный наркотик?

— Да, конечно. Как и музыка. Я музыкальный наркоман. Мне нужна доза каждый день. Я не могу прожить ни дня без музыки с самого раннего детства. Я не из тех, кто говорит: да я уже давно не играю… Не с кем, да и как-то всё не так…

Когда люди начинают открещиваться от себя, от части своей жизни, это ужасно. Да, у всех свой путь, это понятно. Да и я сегодня играю объективно другую музыку, чем была в начале. Но я ни в коем случае не буду прятать свои старые записи. Наоборот, сравните: это я, мне 19 лет, это жёсткий альбом Whiskey Bar! И тут мне 25, я такой – и Whiskey Bar, и negative zero. Это натуральный путь развития. Изменения, которые происходят и зафиксированы в музыке. Это же чудесно.

— Тогда давай представим, что будет лет через 15?

— Мне кажется, будет очень здорово. Я бы хотел быть реализованным человеком, который обеспечивает своих детей и родителей. Занимается любимым делом и вдохновляет других, горит и показывает пример.

У меня взгляды в жизни довольно простые. Я против подмены ценностей. Мы себе забили разум каким-то говном и понтами. Я недавно был в отделении неврологии, там работают женщины… Я бы не смог так работать. А они большие молодцы. В отделении педиатрии в прошлом году довелось бывать. Я смотрел, как работают врачи, медсёстры. Ребёнок 1800 грамм родился, и они его выхаживают. Это каким надо обладать сердцем, чтобы его мыть, кормить, заботиться, лечить? Таких деток очень много, эти женщины носятся между инкубаторами, палатами…

И вот это реально круто. Достойно того, чтобы быть воспетым. А люди кичатся всяким говном, путают с достижениями то, что ими не является. У меня есть чёткая градация – это круто и важно, а это пустой пафос. Но я не имею в виду, что всё, что напрямую не помогает человеку, это плохо. Я занимаюсь искусством, это тоже пока мало кому помогло…

— …но когда ты свое творчество отдаёшь людям, ты не можешь наверняка знать, как оно на кого-то повлияет. Может и поможет в трудную минуту.

— Да. Иногда я получаю такие трогающие душу сообщения от слушателей, и для меня это очень важно. Делать хорошие дела и хотя бы нескольким людям своей музыкой помочь. В наше время правильные вещи иногда теряют свое значение. И порой позитивный посыл может трактоваться неправильно. Да, я хочу делать хорошие вещи, в том числе своей музыкой. Она честная и личная. Она такая, какая есть. В моей музыке есть готовность идти до конца.

Фото предоставлены героем