Жизнь «до и после». Смерть близких

Что мы знаем о своих коллегах, о соседях? А что скрывается в судьбах незнакомцев, стоящих рядом на остановке? Среди нас есть те, чья история жизни может лечь в основу киносценария в жанре драма. Про события, которые выпали на их долю, обычно говорят «не пожелаешь даже врагу». Natatnik записал откровения брестчан о своих переживаниях в связи с потерей близких и побеседовал о них с психотерапевтом.

Александр

Александр — турист «с большим стажем». В 2010 году он с другими пятью друзьями пошёл в горы. 8 марта во время одного из переходов ему понадобилось достать из рюкзака балаклаву и он остановился. Через несколько минут перед ним сошла лавина. Александра спасли несколько метров. Но его друзей похоронил огромный слой снега.

Через пять лет отпустило. Теперь вспоминать об этом почти нормально. Было так, что коллегам, друзьям как-то сам рассказывал. Между делом. Просто первое время память постоянно возвращалась к этому событию. Досадная случайность, казус. В реальности мало что изменилось.

Когда вернулся, работу искал. Тогда посторонний журналист, узнавший обо мне, попросил за меня у директора Газоаппарата. И тот взял меня на работу. Помог «как турист туристу». Морозов сам турист с большим стажем.

В то время жена была беременная, и мы часто спорили, как назвать сына. По возвращении единогласно назвали Миша, как руководителя и организатора похода. Он был нашим другом и хорошим человеком.

Кстати, в этом году впервые с того времени праздновал 8 марта.

Анализируя события того дня, я пришёл к выводу, что лично я остался бы жив при любом раскладе. Хотя до сих пор не понимаю, почему оставили именно меня. Может, время покажет. Я случайно захватил с собой ещё одного парня, который по моей просьбе задержался и вынул из клапана моего рюкзака балаклаву. Если бы я сам полез в рюкзак, остался бы один. Это не я спас его, это случайность. Но по возвращении я ему подарил на день рождения ту балаклаву, из-за которой он задержался.

Я по сей день считаю, что остался благодаря сыну и для него. Поэтому «быть папой» в широком смысле слова — моё основное назначение.

Почему-то, я говорю «меня оставили» в живых… Про себя говорю. Понятно, что случайности не случайны. Но, кроме сына, я не нашёл на данный момент других оснований, по которым был оставлен здесь. Время покажет.

Комментарий психотерапевта:

Мы невольно ищем смысл происходящего, так устроен наш ум. Найдя объяснение, которое кажется нам верным, мы находим в этом успокоение, как бы создаем новое обоснование своему существованию (будто ему нужно обоснование). У Александра объяснение того, что его «оставили», — быть папой в широком смысле слова. Несмотря на то, что выглядит это вполне конструктивно, по сути это самоограничивающая версия, ведь отцовская роль, это только одна из множества возможностей для самореализации, а что с остальными? Нужно признать, что причина случившегося — это непостижимая для человека тайна, и если жизнь продолжается, надо её продолжать на всех уровнях бытия. Решения, которые принимают внутри себя люди после пережитых потрясений, имеют огромную силу, они могут ограничить жизнь, а могут расширить, наполнить силой и красотой.

Елена

Десять лет назад у Елены после продолжительной и мучительной борьбы с тяжёлым онкологическим заболеванием умер шестилетний сын.

Сразу поменялось всё. Как-то было всё… и в один миг всё пропало. Такое ощущение, что меня забросили из одного измерения в другое, в котором я вообще ничего не понимаю. Как-то всё не правильно, всё не так, как должно быть — такое было чувство, когда на следующий день вышла на улицу. Тима умер вечером. Поехали домой. Такая была опустошённость. Куда я еду? Нет того, кому я нужна. Он меня где-то ждёт, а я куда-то уезжаю. У меня не стало никакой цели в жизни. Несмотря на то, что была семья и дети. Я потерялась. По существу я так до конца и не нашла себя в жизни. Как будто кусок меня отрезали и восстановлению не подлежит. Хотя сейчас уже и веселее жить стало.

Конечно, я изменилась. Наверное, в плане духовного. Меняется мировоззрение. Становишься непонятен окружающим. Приходится самому ковыряться в своих мыслях. Многое переосмысливать, передумывать, перешагивать через некоторые моменты. Выходишь на тропинку милосердия. Хочется помочь тем, кому плохо. (Елена несколько лет была председателем ББ ОО «Сердце-детям», примечание natatnik.by).

Возможно так не у всех, многие после потери ребенка не хотят переживать «те моменты». Но мне кажется, что надо. Всё равно они тебя где-то догонят по дороге. Мы рождены людьми и должны друг другу помогать. И очень жаль, что мы становимся добрее и лучше после таких тяжёлых переживаний в жизни.

После смерти Тимы у меня родилась дочь. Во время его болезни я не могла забеременеть. Некоторым мамам эти стрессы помогают вытащить своих детей. Ведь эти процессы очень тонкие, духовные. Сейчас я понимаю, что тогда я была настроена, что если мой ребёнок уйдёт, то пусть хотя бы без мучений. Так и получилось. Некоторые мамы вытягивают детей своими эмоциями, своим протестом, своей безумной верой. Есть такие случаи.

Делай добро, и оно к тебе вернётся. Я верю в то, что ушедшие близкие нам помогают. Были в жизни моменты, которые я связываю именно с этим.

Много, конечно, думаешь о таком. Вон та же ВОВ. Сколько было потерь детей, мужей, родных и близких. Когда теряешь, это уже не геройство, уже тебе ничего не страшно, ты просто знаешь, что делаешь. И на амбразуру уже не страшно.

Комментарий психотерапевта:

Потеря ребёнка матерью, одна из тяжелейших утрат, так как ребёнок находится в тесном психологическом слиянии с матерью. Поэтому и ощущение такое, будто «кусок отрезали». У неё впереди долгий кропотливый труд души по постепенному отпусканию, прощанию с ним, только потом светлая память.

Да, порой, чтобы стать добрее и милосерднее, человеку нужно много потерять, а некоторым и это не помогает, так как продолжают искать виноватых и «находят». Трансформация происходит только при необходимости, это закон экономии энергии, это свойственно всему живому в природе. Акулы не меняются 200 миллионов лет, так как они совершенны для своей среды обитания и своего уровня. И человек меняется только при необходимости, поэтому каждый вызов жизни лучше воспринимать как шанс развития, духовного развития. К сожалению, именно такие тяжёлые потери приводят человека к тому, что он вынужден опираться на свою духовную сущность, а другие опоры просто не держат.

Я уже писал в одном из комментариев, что самые ненужные слова в данной ситуации «если бы», они поддерживают страдания, пустые страдания, они делают нас в своих глазах слабыми, глупыми, никчёмными, они тормозят нас в жизни. Но самое главное, они ничего не меняют и не возвращают потерю. Случилось то, что не могло не случиться и точка, и теперь надо научиться жить дальше без него.

Порой бывает так, что после потери близкого человека, люди перестают ценить собственную жизнь. Это тогда, когда человек связывает смысл своей жизни с чужой. На самом деле, даже если он мой ребёнок, его жизнь – не моя, а его. И тогда невольно приходишь к выводу (ох уж эта логика!): если смысл моей жизни был в нём, а его уже нет, значит нет смысла жить, значит пора на амбразуру… Тогда бессознательно человек начинает искать смерти, ведёт слишком рискованную жизнь. Но неужели жизнь Елены менее ценная чем Тимы? Нет, её жизнь не менее ценная и важная, и достойна уважения и развития и счастья, даже если Тимоша пошёл своим путём.

Іна

У пачатку зімы 2016 года Іна нарадзіла дзіця з цяжкай хваробай. Дзяўчынка пражыла амаль два дні. Яны з мужам даведаліся пра хваробу дзіцяці яшчэ ў час цяжарнасці, але вырашылі даць яму шанец і не рабіць аборт.

Увогуле вельмі цяжка адказваць на такія пытанні. Мы не псіхолагі і, бывае, вельмі складана самі сябе разумеем. Як тая ці іншая падзея на нас адбіваецца, як яна нас змяняе. Спачатку здаецца, што ўвогуле нічога не памянялася. Нават палёгка нейкая, што гэты складаны перыяд нарэшце скончыўся.

Скончылся трагічна, але гэты стан напружанасці больш не будзе працягвацца. Гэта ўсё не вельмі добра адбіваецца на сям’і, таму што хоць мы і разам, але кожны перажывае страту па-свойму, кожны трошачкі сыходзіць у сябе, каб гэта перажыць. Напэўна неабходна, каб усім рэкамендавалі ісці да нейкіх сямейных псіхолагаў ці курс абавязковы быў, каб праз гэта ўсё праходзіць. Многія сем’і ўвогуле распадаюцца. У нас таксама трошачкі крызіс назіраецца, не вельмі яўны, але на эмацыйным плане сказваецца. Зноў жа, з таго, што такія перажыванні проста так не сыходзяць.

З таго, што адбывалася са мной дагэтуль, самае жахлівае — гэта знаходжанне ў роддоме. Я нават не магу сабе ўявіць, што я магу зноў туды трапіць. Калі я буду цяжарнай другі раз, я буду шукаць другія магчымасці. Я была зачынена ў чатырох сцянах, а маё дзіця памірала дзесьці без мяне. Я яе фактычна не бачыла. Адзін раз толькі, калі нараджала, і толькі дзякуючы адэкватным врачам, якія не дазволілі загадчыцы аддзялення зрабіць мне кесарава без паказанняў. І вось, гэтае адчуванне, калі ты нічога не можаш зрабіць, да цябе ніхто не можа прыйсці. Нават калі ўжо ўсё адбылося, я была ў палаце з матулямі з дзецьмі, я не магла сабе дазволіць паплакаць, таму што я растройвала іх. Гэта проста нечалавечае напружанне, калі ты не можаш даць волю сваім эмоцыям. Вакол цябе кожны дзень бягуць санітары ратаваць дзяцей, як беглі ратаваць тваё. І ў цябе кожны раз істэрыка, але ніякага псіхолага. У меня там пачалі развівацца панічныя атакі, я думала, што паміраю, што ў мяне неверагодна падскочвае ціск ці ў мяне штосьці стала з дыханнем.

У апошні дзень, калі мяне павінны былі выпісаць, я проста склала з самай раніцы рэчы і сядзела вось так (рукі на нагах) на ложку. Як зэк чакае адкідкі з турмы, я чакала выйсці на свежае паметра, таму што вокны ў роддоме адкрываюцца только ў калідоры. Я не магу сабе ўявіць, як туды зноў прыйсці.

Мяне перавялі ў палату з жанчынамі, якія таксама былі без дзяцей, толькі праз двое сутак. Калі ў цябе дзіця з праблемай, да цябе адносіны быццам ты ім смецце прынесла і псуешь справаздачу. На кожным кроку пытаюць: чаму не перарвала цяжарнасць?

Што тычыцца светаўспрымання, я, напрыклад, стала часцей задумвацца аб раптоўнай смерці. Даволі часта ў параўнанні з мінулым думаеш, што ўсё можа скончыцца ў адзін момант. Можа падацца, што я стала песімісткай. Але такія думкі прымушаюць больш насалоджвацца жыццём, пакуль яно ёсць — насіць яркія рэчы, марыць пра падарожжы. Я стала больш прагнуць жыцця. Гэта важны момант. Хоць, магчыма, гэта проста натуральны этап пасля празмернай канцэнтрацыі на сям’і, як у мам пасля дэкрэту.

Я не ведаю, што будзе, калі пройдзе больш часу. Ці, можа быць, калі ў нас будуць іншыя дзеці, тое, што адбылося, стане больш яўным, больш матэрыяльным, нечым такім, што можна аналізаваць. А зараз гэта ўсё пакуль інтуітыў. Гэтая падзея не крута памяняла маё жыццё, яна не стала нейкай такой мяжой, водападзелам, што ёсць да і ёсць пасля. Былі і пазітыўныя моманты ў самой цяжарнасці, у чаканні, у спадзяванні.

Той жа «радзільны дзённік», які я вяла, я не магу ў яго зазірнуць. Я проста не магу сябе прымусіць. Хоць там напісана ўсё да смерці. Можа праз якіх 50 год набяруся смеласці, але зараз я не памятаю, што там пісала. Нам жа трэба жыць далей. Я падкрэсліваю, што я зараз бачу больш частыя думкі пра смерць, пра тое, наколькі мы тут непастаянныя, наколькі хутка ўсё можа скончыцца раптоўна. Тое, як мы ўспрымаем нейкія падзеі, і тое, як мы тлумачым, як яны адбіваюцца на нашім жыцці, -гэта не адпавядае рэчаіснасці. Я думаю, што ўсё яшчэ раскрыецца, калі будзе наступная цяжарнасць.

Комментарий психотерапевта:

Инна права, после таких событий люди порой уходят в изоляцию и могут случайно потерять контакт друг с другом. Это может даже привести к расставанию, но это обычно происходит с теми парами, для которых дети важнее друг друга. Потеря тогда как бы достаёт скрытые проблемы в отношениях, но это и хорошо, можно их решить и жить дальше.

Я согласен с Инной, что порядки в роддоме порой неоправданно жёсткие. В борьбе за снижение детской смертности мы несём тяжёлые потери психологических травм женщин. Это всё равно, как если бы после случившегося в городе преступления объявить военное положение и запретить людям выходить на улицу, якобы в интересах их же безопасности. Но пока это так…

Не зря говорят «думай о смерти», ведь адекватное отношение к смерти формирует адекватное отношение к жизни. Понимание того, что моя личная смерть дышит мне в затылок, может помочь человеку избавиться от всего лишнего в его жизни, сделать его поступки сильными и красивыми, а жизнь насыщенной и осмысленной.

И всё же, прежде чем идти за другим ребёнком, нужно завершить эту историю с Евой. Нужно по глоточку испить эту чашу до дна. И тогда дневник можно будет читать достаточно спокойно, тогда будет светлая память. Нужно сделать все необходимые выводы, простить его и себя, и всех, кто к этому прикоснулся, и завершить эту историю. Тогда новая беременность будет совсем другой, и уж точно без страхов и сомнений, тянущихся из незаконченной трагедии.

Врач-психотерапевт: Сергей Шиманский, учредитель «Психотерапевтического центра Сергея Шиманского»