Четыре года назад Ирина Пашечко и Анатолий Баранник создали актёрскую компанию «Напротив». После увольнения из Брестского театра драмы она планировала заняться музыкой, он — стать палубным моряком. Natatnik поговорил с артистами, как получилось, что в итоге родился частный театр, узнал, сколько стоят постановки и как создавали спектакль «Билингвы. Брест» (спойлер — Анатолию не нравится пьеса).
В частном театре ты и грузчик, и режиссёр
— Как вы решили, что надо создавать актерскую компанию?
Ирина: — Мы тогда служили в Брестском театре драмы, всё было спонтанно. Первая пьеса, которую мы репетировали, называлась «Убийство по ошибке». «Напротив» тогда даже не пахло. Мы просто компанией друзей и коллег – я, Толик Баранник, Таня Строк и Миша Ильич захотели отдельно от театра сделать антрепризный вариант, то, что театр не делает, чего не хватает в городе. Нам казалось, что не хватает добротного детектива.
Возможности репетировать в театре не было, и мы арендовали зал в здании напротив. Шутки-прибаутки, Толик сказал: «Вот, мы актёры напротив». С этого всё началось. На пьесе стояла дата 3 марта 2014 года, мы её считаем днём рождения «Напротив». Спектакль так и не вышел, потому что возник вопрос с авторскими правами, это очень дорого.
Когда мы стали делать свой театр, оказалось, что есть много административных дел, о которых мы, будучи актёрами, даже не догадывались. Заново перевариваешь информацию и понимаешь роль директора театра, администратора, и некоторые вопросы к ним отпадают.
— Какие?
Ирина: — Например, актёры не любят выезды по школам, детсадам, в соседние маленькие города. Спектакли о них разбираются, артисты начинают подхалтуривать, декорации портятся. Приезжаешь на площадку, а она маленькая – начинаешь адаптировать спектакль под площадку, в результате он много чего теряет. Но выезды необходимы, чтобы театр кормить.
Раньше мы думали, если ползала сидит, зачем спектакль играть – отменяйте. Актёры часто так говорят. Но ты попробуй набить эти ползала. И потом, люди пришли, они надеются посмотреть представление, потратили не только деньги, но и время. Мы столкнулись с тем, что отмена спектакля – это очень тяжело.
Поняли роль директора. У нас в «Напротив» нет директоров и подчинённых, но всё равно нужно работать над тем, чтобы сложились отношения в коллективе. За четыре года у нас текучка случилась сумасшедшая. Мы пришли к тому, что есть два человека основных – я и Толик, а с актёрами удобнее работать по приглашению. Частный театр требует от каждого участника постоянно быть в теме, постоянно что-то делать. Просто актёром быть невозможно. Ты сама себе и грузчик, и режиссёр, и распространитель, и администратор, и директор.
Не думали, что спектакль выльется в большой проект
— Давай вернемся к пьесе. Дорепетировали вы «Убийство по ошибке» и решили, что надо из театра уйти?
Ирина: — Нет, мы хотели уйти не потому, что создали свой театр. Я уходила в музыку. То, куда уходил Толик, он рассказывает в спектакле «Билингвы».
Анатолий: — Я уходил на хорошо оплачиваемую работу и собирался быть палубным матросом. Хотел мужской романтики, испытать себя. Начался кризис в профессии. Я чувствовал, что мне большего не дадут ни в художественном плане, ни в финансовом.
Ирина: — Да, было такое ощущение. Это не потому что театр плохой, для кого-то там есть свой рост. А мне казалось, что всё, что я могла сделать на этом месте, я сделала. У меня и раньше был кризис, в 2007 году, я думала, что я хреновая актриса, поэтому надо увольняться. Но наш режиссёр сумел убедить меня, что это ерунда, и на какое-то время я осталась. Потом пришли мысли, что всё, потолок, надо с этим что-то делать.
Я решила заняться музыкой. Но с театром не хотелось прощаться совсем, потому что я его всем сердцем люблю. У меня давно была мысль сделать сказку для маленьких детей, которым мало времени уделяют большие театры. То, что это выльется в частный проект, никто не думал.
Анатолий: — А я, увидев успех первого спектакля «Сундук Мороз Иваныча», понял, что это плодотворное поле и с этим можно работать. Просто возникают вопросы, как продавать, кому продавать. Нельзя поставить спектакль за энную сумму, зная, что ты её не отобьёшь, потому что зритель закончится на втором-третьем спектакле. Маленькие дети – ненадежный зритель. Сегодня у них сопли, завтра ветрянка, или они просто проспали. Продать зал в 500 мест для таких ребят нереально. Делать для 20 человек и пригонять техников сцены, звукрежа, художника по свету, режиссёра, актёров, билетёров, вахтёров затратно – будет больше персонала, чем зрителей. Поэтому, я надеюсь, мы все понимали, что можно делать спектакль с меньшим количеством людей и из этого будет что-то получаться.
Сумму, которую получаешь, нужно сначала увеличить в голове
— Сколько вы зарабатывали, когда ушли из театра?
Анатолий: — Рублей 300.
Ирина: — Подработать было сложно, потому что в театре нужно было находиться с 11 до 15, а потом с 18 до 22. Сейчас, я знаю, ситуация другая, ребята ездят на какие-то съемки, когда мы уходили, сложновато было. Но я, как и все бюджетники, думала, как же буду существовать без постоянной зарплаты. Мой брат Игорь тогда уволился из армии, где ему предлагали сумасшедшие льготы. Он сказал мне: «Ту сумму, которую я получал, я получаю и на вольных хлебах. Сумма у тебя в голове. Пока ты её в голове не увеличишь, ты никогда не получишь больше». Так и вышло. Первые месяцы на вольных хлебах я получала столько же, сколько раньше. Я поняла, что всё зависит от меня. В том, что ты понимаешь, что сколько поработаешь, столько заработаешь, есть плюсы. Ты можешь заработать больше. У тебя нет рамок. Ты – самый жёсткий директор, другому человеку ты можешь поплакаться, а сам себе так не скажешь.
— Как вы искали команду для спектакля «Сундук Мороз Иваныча»?
Ирина: — Первой я рассказала Тане Строк, мы хотели делать спектакль на двоих. Но потом я подумала, какой «Мороз Иваныч» без мужиков, нужно позвать. Позвала Толика и Мишу Ильича. Я собрала всех в фойе театра на втором этаже, какая-то репетиция шла, мы сидели в креслах и обсуждали спектакль. Потом я написала инсценировку по мотивам народной сказки, репетировали у нас дома.
Были свои трудности, когда начали финансовые вопросы возникать. Ведь спектакль не так дёшево стоит. «Мороз Иваныч» стоил 1500 долларов. Деньги же отдавать надо!
«Я делаю из спектакля конфетку»
— Вы брали в долг деньги на спектакль?
Ирина: — Конечно, мы до сих пор так делаем. Спонсоров мы пытались искать, но большие организации не работают с такими маленькими компаниями, им нужны крупные проекты. Приходится брать в долг. В «Белую сказку» инвестировали домашние (музыканты творческого центра «Дом», где репетируют «Напротив» — прим. авт.), мы уже отдали деньги. Спектакль стоил 3 тысячи евро. В эту стоимость входят декорации, костюмы. У нас спектакли дорогие, потому что мы перфекционисты. Хочется, чтобы для детей было круто.
Анатолий: — Мы знаем, сколько тратят подобные театры на свои проекты – 300-500 долларов. Я покупаю не выгодные мне в финансовом плане осветительные приборы, а то, что я хочу купить, я делаю конфетку. Мы задали планку определённую, ниже которой опускаться уже нельзя. С каждой работой её хочется повышать, потому приходится вкладываться.
Ирина: — Зависит от специфики спектакля. «Белая сказка» стоила дорого, потому что было художественное решение дорогое. Например, там есть реквизит, который нужно постоянно обновлять – снег. Он стоит 100 долларов, нужно заказывать в Москве, а хватает всего на четыре спектакля.
На «Необыкновенное Рождество» мы потратили меньше денег. Весь спектакль сделан из подбора – это когда берут старые вещи и обновляют.
Анатолий: — Нам повезло, что у кого-то из знакомых одна стройка была, у кого-то другая. Мы нашли старые царские двери из настоящего дерева, зашкурили, они такие фактурные, ты их купишь за большие деньги. Здесь ноль вложений.
Ирина: — Но это такое художественное решение. Ты же каждый спектакль не будешь под старину делать.
Когда работаешь Дедом Морозом, учишься управлять публикой
— Я поняла, что денег в спектакли вы вкладываете много, возвращаются они не сразу. Значит, есть какие-то дополнительные доходы?
Ирина: — Как и все артисты, мы работаем по корпоративным заказам, оттуда идет финансовая подпитка. И ёлки – наше всё. Новый год кормит артиста.
Анатолий: — Просто открой любую газету в декабре или зайди в лифт и почитай рекламу: все работают Дедами Морозами и Снегурочками. Многие – дилетанты. Если вы заказываете незнакомого Деда Мороза, посмотрите отзывы о нём. Нас в этом году пригласил в группу «ВКонтакте» профессиональный Дед Мороз. Было написано, что он работает в Брестском академическом театре драмы, а я там работал и знал всех в лицо.
Ирина: — А Снегурочка заканчивала Брестской колледж (специальность «актёрское искусство» в Брестском государственном музыкальном колледже имени Г.Ширмы – прим. авт.). Мы посмотрели на фотографию Снегурочки, и я не вспомнила, в каком году она заканчивала. Курсов-то мало было, мы всех студентов знали. Мы их спросили, когда она училась, и нас забанили. Потом написали Снегурочке другое образование.
Анатолий: — А УНП было то ли изготовление мебели, то ли сантехника.
— Тебе не грустно работать Дедом Морозом?
Анатолий: — Я ещё и удовольствие от этого получаю, причём как от детских заказов, где публика искренняя и неиспорченная, так и от корпоративов. Я пьяных по-своему люблю. Бывают негодяи, которые рвут костюм на части, но я понимаю, что это просто потерянные дети.
Оттуда приходит опыт управления публикой. Ты начинаешь понимать, что и с пьяными можно найти контакт. Дед Мороз – это круто.
Ирина: — Сейчас нас кормили «Морские рассказы» и «Сундук Мороз Иваныча». Бывает, зрители приходят на спектакль, им нравится и они заказывают его для своей организации.
Успех «Билингвов» — до сих пор загадка
— У вас есть и спектакли для взрослых. Я была на премьере «Билингвы. Брест», мне очень понравилось. Но я думала, сколько людей могут прийти на такой спектакль в маленьком Бресте. А оказалось, что он успешен.
Анатолий: — Для меня загадка, почему на него идут зрители. Мы больше 50 спектаклей уже сыграли. Я бы, не будучи актёром, вряд ли пошёл.
А как поставили. Денис (режиссёр Денис Фёдоров – прим. авт.) пришёл, говорит: «Давай поставим». Я голодный сижу после театра до спектаклей, у нас было подряд три постановки для детей. Мне вообще было всё равно, что ставить, пьеса не понравилась. От первоначального материала остался, может, один процент, я в начале говорю: «Хто я такі? «, а дальше несу свою околесицу.
Когда мы начали, я Ире звонил и говорил: «Что творит Фёдоров, это беда, я не смогу». И он то же самое говорил: «Баранник делает какую-то херню». На первую репетицию Денис принёс камень, который сейчас в спектакле остался. Я должен был по этому камню говорить, якобы это телефон. То я был девушкой 18-летней, то женщиной 36-летней, то мужчиной. При этом менять голос было нельзя, играть, как меня учили в театре, нельзя. Денис мне всё запрещал. «Что мне делать, просто говорить в камень? » — «Да, просто говори в камень».
После пятой репетиции Денис предложил взять паузу. Я надеялся, что это точка. Потом он дал мне задание поговорить с кем-то из ребят на тему двух языков. Я думал, что это будет просто задание, а в итоге спектакль получился.
Но до сих пор есть спорные моменты с «Билингвами». За те спектакли, которые нравятся мне, Денис мне вставляет люлей, потому что я работаю не так, как он ставил. Когда я работаю сухо, нравится Денису, а я сомневаюсь.
Ирина: — Есть принципы документального театра, которым следует Денис. Толик приносит свою художественность.
Не нравится спектакль — встань и иди
— Бывает, что зрители на обсуждении «Билингвов» говорят, что вообще им не понравилось, или уходят молча?
Анатолий: — Да, и это нормально. Есть мнение, что, если ты пришёл на спектакль, тебе надо его до конца досмотреть, потому что уходить некрасиво. Да чушь. Не нравится – встань и иди, у тебя же есть какие-то более важные дела, зачем тратить время.
Ирина: — Актёру сложно работать, когда он видит, что сидит зритель и терпит за свои 10 рублей. Искусство как еда. Ты пришёл в ресторан, заказал незнакомое блюдо. Оно приготовлено хорошо, профессионально, но тебе не нравятся ингредиенты, о которых ты не знал. И ты что, будешь его доедать?
Анатолий: — Мне кажется, беларус доест. Может, «так яно і трэба».
Ирина: — Мы с Брестским театром драмы ездили в Москву, там зритель вообще другой. Если им не нравится, они берут и уходят. Они никогда не хлопают после спектакля стоя, потому что по театральному этикету, если зритель встает – это высшая похвала актёрам. У нас встают, потому что так принято.
Анатолий: — И хлопают где надо и не надо. Когда я был школьником, моим любимым спектаклем был «Ромео и Джульетта». Но я любил ходить один. А наша классная часто водила нас в театр, и когда я сидел с классом на балконе, я начинал хлопать в неподходящий момент. Прикинь, ты на слезу выходишь, а тебе аплодируют. Я всегда аплодировал на моменте, когда герои решали выпить яд, и зритель за мной – они это поддерживают типа. Сейчас это возвращается иногда.
Ирина: — Я играла в этом спектакле, помню, как аплодисменты раздавались в самый неподходящий момент. Приводили этих школьников, мы так ругались, потому что понимали, что они специально заводят зал. А это, оказывается, был Анатолий – будущий актёр.
— Какие у вас планы сейчас?
Анатолий: — Мы полностью взяли на себя юридическую и административную часть, а актёров приглашаем в проекты. Новый спектакль собираемся делать для школьников постарше.
Вообще хочется свой маленький зал, максимум на 100 мест. Такую маленькую сценку, маленькую гримёрочку, маленький буфетик (смеётся). Нужен человек, который будет спектакли продавать, и он появится. Что-то выгорит. Раньше мы и о том, что есть сейчас, не могли мечтать. Просто надо заниматься. Вообще любым дело надо заниматься, и оно выгорит. Мы пока вкладываем, и рано или поздно дело выстрелит. Главное, чтобы не поздно.
Фото: Ольга Климук, Вадим Стрельцов, предоставлены актёрской компанией «Напротив»
