Оксана Бровач, Илья Шамилов, Сергей Силивончик, Максим Хлебец
«Вот найдут в наших болотах нефть – и начнётся застройка!»
Как живут последние жители Батареи
В Беларуси есть умирающие деревни. Это не новость и не уникальная только для нашей страны ситуация – про бесперспективные деревни говорят даже в благополучных швейцарских Альпах. Можно строить теории насчет того, почему так происходит, как решить эту проблему и проблема ли это вообще. Нам же важно зафиксировать этот момент. В новом проекте Natatnik – истории последних жителей умирающих деревень, которые любят свою малую родину, как саму жизнь, голоса надежды от тех, кто всё же меняет город на глубинку и картинки из мест, которые еще недавно для кого-то имели значение.
Очередной репортаж – из деревни Батарея в Берёзовском районе Брестской области.
Батарея – незаметная деревня с заметным названием. Спонтанно сюда не заедешь – раскинутая среди леса, полей и болот, она выдает себя только крестами у дороги. Их тут три. Один, высокий, дубовый, стоит на лесной опушке. Похоже, старинный. Другой, на котором еще читается 1939 год, стоит недалеко от полуразрушенного сарая. Третий – в нынешнем центре деревни, украшенный, как положено. Так совпало, крест этот сколотил один наш герой, любитель мастерить по дереву, а рушники вышивала другая героиня.
Батарея когда-то выросла из хуторов – поэтому кажется такой огромной.
Батарея когда-то выросла из хуторов – поэтому кажется такой огромной.
Сергей Силивончик
Она состоит из запутанных дорог, дорожек, улиц, уходящих куда-то в заросли ольхи или в кукурузное поле, за которыми внезапно вырастают дома. Часть из них уже брошенные, возле некоторых поддерживают порядок «дачники» – теперешние жители Минска, Берёзы, Белоозёрска. Среди них, например, братья Гарматные. Один из них предприниматель, спонсировал издание краеведческой книжки про окрестные деревни, другой – военный. В доме напротив к старенькой матери приехал физик-академик из Киева.
- И мы, и сосед сюда от коронавируса уехали. Тут хорошо. Родные места, свежий воздух, лес, грибы, банька… – бодро рапортует военный Николай Гарматный из деревни Батарея. Его и самого веселит это анекдотичное совпадение фамилии, названия деревни и ещё и профессии.
Жилые дома в Батарее считают по печным трубам зимой. Приезжие с холодами возвращаются в города, а зимовать остаются коренные батарейцы. Теперь их тут едва ли наберётся 20 человек.
- И мы, и сосед сюда от коронавируса уехали. Тут хорошо. Родные места, свежий воздух, лес, грибы, банька… – бодро рапортует военный Николай Гарматный из деревни Батарея. Его и самого веселит это анекдотичное совпадение фамилии, названия деревни и ещё и профессии.
Жилые дома в Батарее считают по печным трубам зимой. Приезжие с холодами возвращаются в города, а зимовать остаются коренные батарейцы. Теперь их тут едва ли наберётся 20 человек.
Сергей Силивончик
ВОРОВАЛИ ДЕРЕВО НА ДОМА, КОРОВ КОРМИЛИ СОЛОМОЙ С КРЫШ, В ЛЕСУ СЕЯЛИ ЛЕН
- Вы про нашу отсталую забитую деревню расскажете? Отсюда выдающиеся люди родом! – встречает нас Виктор Казак, коренной батареец и сходу рассказывает, почему деревня так называется. - Здесь проходили французские войска, и тут были установлены батареи – защитные орудия. Потом, когда начали продавать хутора, заселять деревню, решали: как её назвать? Ну, раз тут батареи стояли, давай Батареей и назовём.
Дом Виктора Кононовича самый заметный в Батарее. Весь его фасад украшен рисунками, а рядом с домом – произведения наивного искусства: скульптура Яшки из дерева, разные поделки. Из-под виноградной лозы игриво выглядывает девица с алыми губами, а к дубу во дворе привязана качель. Виктор Кононович приезжает в Батарею с первым теплом – отдыхает здесь душой и занимается творчеством за отцовским столярным столом 1924-года.
- Вы про нашу отсталую забитую деревню расскажете? Отсюда выдающиеся люди родом! – встречает нас Виктор Казак, коренной батареец и сходу рассказывает, почему деревня так называется. - Здесь проходили французские войска, и тут были установлены батареи – защитные орудия. Потом, когда начали продавать хутора, заселять деревню, решали: как её назвать? Ну, раз тут батареи стояли, давай Батареей и назовём.
Дом Виктора Кононовича самый заметный в Батарее. Весь его фасад украшен рисунками, а рядом с домом – произведения наивного искусства: скульптура Яшки из дерева, разные поделки. Из-под виноградной лозы игриво выглядывает девица с алыми губами, а к дубу во дворе привязана качель. Виктор Кононович приезжает в Батарею с первым теплом – отдыхает здесь душой и занимается творчеством за отцовским столярным столом 1924-года.
Сергей Силивончик
– Я ремесленник. Приезжаю сюда весной и делаю тросточки художественные. В этом году сделал уже 51 шутку. Я родом из деревни, и жить без работы – очень некрасиво, - рассуждает Виктор Кононович. – Я работаю только ножом, топором и рубанком. Ни одна тросточка у меня не повторяется! Я работаю с 89 года, по всей Европе мои изделия. В прошлом году одна пошла в Ирак, в Японию, остальные по нашим – Россия, Украина. Я продаю их в художественной галерее в Минске. «Беларусьфильм» даже брали у меня напрокат 6 штук, для фильма какого-то. На каждой ромбик есть – это моё обозначение, моя фирма.
Виктору Казаку больше всего подойдет определение «мужчина в полном расцвете сил». Юморной, подвижный 77-летний пенсионер все время переживает, что сболтнёт что-то не то, и стесняется, когда мы просим его рассказать про то, какой деревня была раньше. «Это у стариков надо спрашивать», - деловито говорит он.
- Отец при Польше купил хутор – и мы тут остались. Отец, как и все, на земле занимался хозяйством. Кстати, он был хороший плотник. Этот дом – весь его руками сделан. Чистейшая работа! Все говорили: если Конон сделает столярку – окна, двери – уже никто не придерётся. Он очень хороший был мастер…
Виктор Казак обращает наше внимание на наличники на окнах – у них закругленные углы. Это особенность домов в Батарее и в соседних деревнях.
Виктору Казаку больше всего подойдет определение «мужчина в полном расцвете сил». Юморной, подвижный 77-летний пенсионер все время переживает, что сболтнёт что-то не то, и стесняется, когда мы просим его рассказать про то, какой деревня была раньше. «Это у стариков надо спрашивать», - деловито говорит он.
- Отец при Польше купил хутор – и мы тут остались. Отец, как и все, на земле занимался хозяйством. Кстати, он был хороший плотник. Этот дом – весь его руками сделан. Чистейшая работа! Все говорили: если Конон сделает столярку – окна, двери – уже никто не придерётся. Он очень хороший был мастер…
Виктор Казак обращает наше внимание на наличники на окнах – у них закругленные углы. Это особенность домов в Батарее и в соседних деревнях.
- Вы помните Батарею своего детства?
- Здесь после войны люди начали строиться. Тогда было 175 дворов примерно, а до войны стояли хижинки. Люди покупали хутора и хоть какие хижинки строили, чтобы тут зацепиться. Характерно, что все дома строились из нового дерева. Несмотря на то, что мы, считай, в лесу жили, дерево было проблемой. Власти охраняли лес, он был государственный, не давали рубить, всё было довольно строго. Какими методами люди находили возможности это дерево вырезать… но дома строили. В те времена легче было уворовать, чем купить! Торговля тогда была запущена. Купить цемента, шифера – это была проблема!
- Как хутора собирали в деревню?
- Это было даже принуждением, - Виктор Кононович говорит почти шёпотом и оглядывается, как будто говорит что-то запрещённое. - Не все хотели. Коллективизацию тоже проводили принуждённо. Люди любыми путями оставались жить на хуторах. Это было не то что национальной привычкой, а просто удобством для развития сельского хозяйства. Если он живет на хуторе, то у него не ограничено - куда курица пошла, где корова пасётся. Всё индивидуально. А тут уже все видят, как Манька с Ванькой живут, как Ванька пьёт, что растёт в огороде. Хотя отец говорил: спасибо, что объединили нас, что есть где с человеком встретиться, поговорить, что мы уже не отчуждённые. А то жили в лесах, как партизаны.
- Здесь после войны люди начали строиться. Тогда было 175 дворов примерно, а до войны стояли хижинки. Люди покупали хутора и хоть какие хижинки строили, чтобы тут зацепиться. Характерно, что все дома строились из нового дерева. Несмотря на то, что мы, считай, в лесу жили, дерево было проблемой. Власти охраняли лес, он был государственный, не давали рубить, всё было довольно строго. Какими методами люди находили возможности это дерево вырезать… но дома строили. В те времена легче было уворовать, чем купить! Торговля тогда была запущена. Купить цемента, шифера – это была проблема!
- Как хутора собирали в деревню?
- Это было даже принуждением, - Виктор Кононович говорит почти шёпотом и оглядывается, как будто говорит что-то запрещённое. - Не все хотели. Коллективизацию тоже проводили принуждённо. Люди любыми путями оставались жить на хуторах. Это было не то что национальной привычкой, а просто удобством для развития сельского хозяйства. Если он живет на хуторе, то у него не ограничено - куда курица пошла, где корова пасётся. Всё индивидуально. А тут уже все видят, как Манька с Ванькой живут, как Ванька пьёт, что растёт в огороде. Хотя отец говорил: спасибо, что объединили нас, что есть где с человеком встретиться, поговорить, что мы уже не отчуждённые. А то жили в лесах, как партизаны.
Сергей Силивончик
В семье Виктора Казака было 6 детей. Когда-то в Батарее была школа, но её спалили немцы. Поэтому дети ходили в Междулесье пешком – это 5 км.
- Мама моя покойная два часа за сутки спала, отец тоже. Чтобы шестеро детей одеть, прокормить, это что надо делать? Надо не спать. В лесу мы сеяли лён. Его надо было вырастить, стрепать, почистить, подготовить, потом соткать и сшить штаны. И мама ткала, шила. Мы брали от природы всё. В магазинах тогда ничего не брали, тогда и магазинов-то не было. Я иногда как вспомню, как они работали… И откуда силы, таланты? И дом же надо строить, и урожай убрать, и скотину прокормить. Скоси 5 гектаров земли, обработай, на жернах смолоти все это… Даже страшно рассказывать. Это жутко, мы сейчас даже не представляем этого.
Колхозы организовались в 47-м году, даже позже чуть-чуть. А что колхозы? Там работали бесплатно, за палочки. И дадут вам за эти палочки по 100 граммов за трудодень.
Весна наступает – коровы дохли. Дома были крыты ещё соломой, так с крыш снимали солому, чтобы коров кормить. Болота, техники никакой нет. Люди усталые, инвалиды приходили с войны. Я могу вам рассказывать долго, но это больно, и вам не понять этого, - обрывает монолог с воспоминаниями Виктор Кононович.
- Мама моя покойная два часа за сутки спала, отец тоже. Чтобы шестеро детей одеть, прокормить, это что надо делать? Надо не спать. В лесу мы сеяли лён. Его надо было вырастить, стрепать, почистить, подготовить, потом соткать и сшить штаны. И мама ткала, шила. Мы брали от природы всё. В магазинах тогда ничего не брали, тогда и магазинов-то не было. Я иногда как вспомню, как они работали… И откуда силы, таланты? И дом же надо строить, и урожай убрать, и скотину прокормить. Скоси 5 гектаров земли, обработай, на жернах смолоти все это… Даже страшно рассказывать. Это жутко, мы сейчас даже не представляем этого.
Колхозы организовались в 47-м году, даже позже чуть-чуть. А что колхозы? Там работали бесплатно, за палочки. И дадут вам за эти палочки по 100 граммов за трудодень.
Весна наступает – коровы дохли. Дома были крыты ещё соломой, так с крыш снимали солому, чтобы коров кормить. Болота, техники никакой нет. Люди усталые, инвалиды приходили с войны. Я могу вам рассказывать долго, но это больно, и вам не понять этого, - обрывает монолог с воспоминаниями Виктор Кононович.
двор Виктора Кононовича
/Сергей Силивончик
/Сергей Силивончик
Какого размаха была деревня в его детстве, Виктор Казак может судить по количеству коров.
- Я пас коров, чтобы заработать хлеб. Держали по две – корова и теленок. В деревне несколько стад было. Я пас 16 коров – и это только с нашего клочка, с окраины деревни, собирал, - вспоминает Виктор Кононович.
Ещё одно впечатление из детства – болота. Теперь все кругом осушено, деревню окружают поля.
- Всё изменилось, всё абсолютно. Птиц не стало, тихо так… Меня окружала естественная природа, я знал всех животных – кто в лесу ходит, кто поёт, где гнездо… Здесь непроходимые болота были. Вон там, где кусты, была топь. Такая страшная трясина, что мог бы и утопиться, - мужчина показывает рукой куда-то в сторону горизонта. - А там, в конце деревни, как разольётся весной…Эти воды шли до Ивановского района. Все Полесье было затоплено!
- У вас еще Полесье считается?
- Конечно, мы полешуки! – безапелляционно заявляет Виктор Кононович.
- Я пас коров, чтобы заработать хлеб. Держали по две – корова и теленок. В деревне несколько стад было. Я пас 16 коров – и это только с нашего клочка, с окраины деревни, собирал, - вспоминает Виктор Кононович.
Ещё одно впечатление из детства – болота. Теперь все кругом осушено, деревню окружают поля.
- Всё изменилось, всё абсолютно. Птиц не стало, тихо так… Меня окружала естественная природа, я знал всех животных – кто в лесу ходит, кто поёт, где гнездо… Здесь непроходимые болота были. Вон там, где кусты, была топь. Такая страшная трясина, что мог бы и утопиться, - мужчина показывает рукой куда-то в сторону горизонта. - А там, в конце деревни, как разольётся весной…Эти воды шли до Ивановского района. Все Полесье было затоплено!
- У вас еще Полесье считается?
- Конечно, мы полешуки! – безапелляционно заявляет Виктор Кононович.
Сергей Силивончик
«ВОТ НАЙДУТ В НАШИХ БОЛОТАХ НЕФТЬ – И НАЧНЁТСЯ ЗАСТРОЙКА!»
В лучшие годы жители Батареи зарабатывали на помидорах. Да так, что некоторые могли себе позволить купить мотоцикл или «Жигули».
- Деревня отличная была! Люди здесь богато жили. В доме у моей сестры было 15 соток помидоров, они за лето имели по 3-4 тысячи российских денег, а «Жигули» тогда 5 тысяч стоили, - приводит пример Виктор Казак.
Как помнит житель Батареи, молодёжь из деревни массово стала уезжать в 60-е. Виктор Казак тоже уехал. На жизнь в городе настраивали родители. Там образование, заводы, развлечения. А в деревне что? Видеть теперь, как умирает деревня, которая практически выросла на его глазах, пенсионеру очень грустно.
- Вот здесь стояли два дома. Этот дом уже тоже кандидат на то, что его закопают. Весной его уберут. В позапрошлом году тоже сносили. Вырывается глубокая яма, чтобы дом был похоронен на глубине не менее полметра, иначе сельскохозяйственная техника будет идти и плугами зацепит - и всё, захоронили, поле засеяли.
Знаете, я всегда, когда приезжаю, меня это все затрагивает. Я смотрю со скорбью. Когда живу – вроде хата живая, веселая. А когда приезжаю через какое-то время, я грусть вижу. И плачу, - мужчина делает паузу и старается сдержать слёзы. - Все уже ненужное никому. Оно погибнет тоже, и этот дом погибнет. А здесь же большие труды заложены! Не высказать, сколько здесь труда.
- Вам обидно, что деревня умирает?
- Знаете, привыкается уже. Время изменяет всё. Новые технологии, новые порядки. Надо к этому привыкать.
- Этот процесс можно остановить?
- Деревни укрупняются. Посмотрите на Междулесье. Пять коттеджей построили за два года. Люди приезжают. Мигрантов из Украины приехало много. Специалисты приезжают. Люди едут из города, потому что в городе построить квартиру очень тяжело. Придёт время – деревни могут оживать.
- И Батарея оживет?
- Нет. Некому оживать. Нет, всё уйдет в прах.
- А что нужно сделать, чтобы ожила?
- Ничего. Не оживёт. Все будут ехать туда, где есть школа, клуб, а здесь ничего. Здесь среди лесов у нас ещё есть непроходимые болота. Иногда говорю жене: вот на Полесье нашли нефть – и там пошли строиться города. Скоро найдут нефть и в наших болотах! Надо все-таки приватизировать хату! Начнётся застройка, моя земля будет в цене, - смеётся Виктор Кононович.
В лучшие годы жители Батареи зарабатывали на помидорах. Да так, что некоторые могли себе позволить купить мотоцикл или «Жигули».
- Деревня отличная была! Люди здесь богато жили. В доме у моей сестры было 15 соток помидоров, они за лето имели по 3-4 тысячи российских денег, а «Жигули» тогда 5 тысяч стоили, - приводит пример Виктор Казак.
Как помнит житель Батареи, молодёжь из деревни массово стала уезжать в 60-е. Виктор Казак тоже уехал. На жизнь в городе настраивали родители. Там образование, заводы, развлечения. А в деревне что? Видеть теперь, как умирает деревня, которая практически выросла на его глазах, пенсионеру очень грустно.
- Вот здесь стояли два дома. Этот дом уже тоже кандидат на то, что его закопают. Весной его уберут. В позапрошлом году тоже сносили. Вырывается глубокая яма, чтобы дом был похоронен на глубине не менее полметра, иначе сельскохозяйственная техника будет идти и плугами зацепит - и всё, захоронили, поле засеяли.
Знаете, я всегда, когда приезжаю, меня это все затрагивает. Я смотрю со скорбью. Когда живу – вроде хата живая, веселая. А когда приезжаю через какое-то время, я грусть вижу. И плачу, - мужчина делает паузу и старается сдержать слёзы. - Все уже ненужное никому. Оно погибнет тоже, и этот дом погибнет. А здесь же большие труды заложены! Не высказать, сколько здесь труда.
- Вам обидно, что деревня умирает?
- Знаете, привыкается уже. Время изменяет всё. Новые технологии, новые порядки. Надо к этому привыкать.
- Этот процесс можно остановить?
- Деревни укрупняются. Посмотрите на Междулесье. Пять коттеджей построили за два года. Люди приезжают. Мигрантов из Украины приехало много. Специалисты приезжают. Люди едут из города, потому что в городе построить квартиру очень тяжело. Придёт время – деревни могут оживать.
- И Батарея оживет?
- Нет. Некому оживать. Нет, всё уйдет в прах.
- А что нужно сделать, чтобы ожила?
- Ничего. Не оживёт. Все будут ехать туда, где есть школа, клуб, а здесь ничего. Здесь среди лесов у нас ещё есть непроходимые болота. Иногда говорю жене: вот на Полесье нашли нефть – и там пошли строиться города. Скоро найдут нефть и в наших болотах! Надо все-таки приватизировать хату! Начнётся застройка, моя земля будет в цене, - смеётся Виктор Кононович.
«Был бы рыбхоз, было бы людей больше!»
Зоя Максимовна живет на противоположном конце деревни Батарея. Про мастера Виктора Казака она слышала, но шансов перекрикнуться с ним парочкой слов через забор нет никаких. Их разделяет большое кукурузное поле.
Во дворе у Зои Максимовны прямо Эдем – все утопает в цветах. И сама она выглядит опрятно, нарядно.
- Хусток этих накупляла всяких разных – а некуда их носить, - смущается комплиментов, городских гостей и камеры пожилая женщина.
Зоя Максимовна живет на противоположном конце деревни Батарея. Про мастера Виктора Казака она слышала, но шансов перекрикнуться с ним парочкой слов через забор нет никаких. Их разделяет большое кукурузное поле.
Во дворе у Зои Максимовны прямо Эдем – все утопает в цветах. И сама она выглядит опрятно, нарядно.
- Хусток этих накупляла всяких разных – а некуда их носить, - смущается комплиментов, городских гостей и камеры пожилая женщина.
Сергей Силивончик
Сергей Силивончик
Зоя Максимовна пришла в Батарею за мужем. В этом доме жили его деды и прадеды – супруг родовое гнездо покидать не захотел. Пока он собирает в лесу грибы, хозяйка рассказывает про свою жизнь в Батарее.
- Тут была большая деревня. Я бригадиру помогала дялки мерить – и со мной 27-28 женщин было! Магазин был у нас. Сначала маленький, деревянная постройка, потом большой из блоков построили. Как людей не стало – продали, разобрали, только место осталось. Сейчас уже некому туда ходить. Машина подъедет к хате, возьмёшь, что надо – и всё.
- Давно деревня стала умирать?
- Уже может лет 10 так. С каждым годом всё меньше нас. Летом хорошо, внуки тут…
Раньше, вспоминает Зоя Максимовна, Батарея умела веселиться. Тут устраивали концерты, отмечали день пожилых людей, праздновали день деревни. Теперь нет ничего – не зря женщина говорит, что некуда даже новый платок надеть.
- Тут много хуторов было, жило много людей. А остались мы одни. Я самая младшая в Батарее. Все старшие, - в уме пенсионерка прикидывает, кто из соседей ещё здесь живет.
- Тут была большая деревня. Я бригадиру помогала дялки мерить – и со мной 27-28 женщин было! Магазин был у нас. Сначала маленький, деревянная постройка, потом большой из блоков построили. Как людей не стало – продали, разобрали, только место осталось. Сейчас уже некому туда ходить. Машина подъедет к хате, возьмёшь, что надо – и всё.
- Давно деревня стала умирать?
- Уже может лет 10 так. С каждым годом всё меньше нас. Летом хорошо, внуки тут…
Раньше, вспоминает Зоя Максимовна, Батарея умела веселиться. Тут устраивали концерты, отмечали день пожилых людей, праздновали день деревни. Теперь нет ничего – не зря женщина говорит, что некуда даже новый платок надеть.
- Тут много хуторов было, жило много людей. А остались мы одни. Я самая младшая в Батарее. Все старшие, - в уме пенсионерка прикидывает, кто из соседей ещё здесь живет.
Сергей Силивончик
Сергей Силивончик
- Скучно?
- Идёшь что-нибудь делаешь, чтобы не сидеть. Если дед принесёт, то грибы перебираю. То мою, то варю, то жарю. Раньше тут же ферма большая была, тёлок держали, бычки на откорм были. Всё так устроено – вообще классно было. Батарейские женщины тут доили, и я доила, подменяла. А потом всё раскидалось, соединили с Междулесьем наш колхоз – и всё…
Тут вообще классно было раньше. Молодые, здоровые, весёлые все. У кого сын или дочка, или внучка родится – собираются, несут сумки на поле. На 2, на 3 велосипеда закуска, водка, вино – все было. И тогда уже песни, пляски… ой, вообще. Сейчас нет такого, - вздыхает Зоя Максимовна.
Кроме того, что скучно, пенсионерка больше ни на что не жалуется. Что не привезёт автолавка или дети из города – доставит соцработник. В Междулесье есть врачи, скорая помощь может приехать из Берёзы.
- Тут собирались озеро выкопать, там дальше, где низина. Что-то не получилось. Был бы рыбхоз, было бы людей больше – может, и деревня не пропала бы. А так все уходят и всё. Ближе к Берёзе пораскупали все дома, а у нас все закапывают. Люди в молодости строили, как тяжело это было! А сейчас приехали, выкопали, ссунули, закопали, заровняли – и березняк растёт на том месте, - похороны старых хат Зоя Максимовна, как и Виктор Казак, принимает близко к сердцу.
- Идёшь что-нибудь делаешь, чтобы не сидеть. Если дед принесёт, то грибы перебираю. То мою, то варю, то жарю. Раньше тут же ферма большая была, тёлок держали, бычки на откорм были. Всё так устроено – вообще классно было. Батарейские женщины тут доили, и я доила, подменяла. А потом всё раскидалось, соединили с Междулесьем наш колхоз – и всё…
Тут вообще классно было раньше. Молодые, здоровые, весёлые все. У кого сын или дочка, или внучка родится – собираются, несут сумки на поле. На 2, на 3 велосипеда закуска, водка, вино – все было. И тогда уже песни, пляски… ой, вообще. Сейчас нет такого, - вздыхает Зоя Максимовна.
Кроме того, что скучно, пенсионерка больше ни на что не жалуется. Что не привезёт автолавка или дети из города – доставит соцработник. В Междулесье есть врачи, скорая помощь может приехать из Берёзы.
- Тут собирались озеро выкопать, там дальше, где низина. Что-то не получилось. Был бы рыбхоз, было бы людей больше – может, и деревня не пропала бы. А так все уходят и всё. Ближе к Берёзе пораскупали все дома, а у нас все закапывают. Люди в молодости строили, как тяжело это было! А сейчас приехали, выкопали, ссунули, закопали, заровняли – и березняк растёт на том месте, - похороны старых хат Зоя Максимовна, как и Виктор Казак, принимает близко к сердцу.
Сергей Силивончик
Чтобы отвлечься от тяжёлых дум женщина вышивает. Ее работы не всегда похожи на то, что размещают в энциклопедиях по народному творчеству. Женщина вышивает не только орнаменты, ещё разные цветочные узоры – и ими невозможно не любоваться.
- Вышиваю зимой - веселей день проходит. Вышивок у меня много! То сёстрам вышиваю, раньше тёткам вышивала. Тут в деревне просят рушник – вышью. Я сажусь вышивать – и всё забываю. Когда праздник деревни был, то брали мои вышивки, на дворе развешивали. Но последний раз это лет 15 назад было.
Женщина хранит свое богатство на антресоли. Из маленького, казалось бы, шкафчика она достаёт один за одним скатерти, рушники, салфетки, дорожки… - всё, что вышила за последние лет 20. Узоры Зоя Максимовна подсматривает в журналах или рисует сама.
- Не хотите продавать?
- Я не знаю. Кому это надо? Хай лежат…
- Вышиваю зимой - веселей день проходит. Вышивок у меня много! То сёстрам вышиваю, раньше тёткам вышивала. Тут в деревне просят рушник – вышью. Я сажусь вышивать – и всё забываю. Когда праздник деревни был, то брали мои вышивки, на дворе развешивали. Но последний раз это лет 15 назад было.
Женщина хранит свое богатство на антресоли. Из маленького, казалось бы, шкафчика она достаёт один за одним скатерти, рушники, салфетки, дорожки… - всё, что вышила за последние лет 20. Узоры Зоя Максимовна подсматривает в журналах или рисует сама.
- Не хотите продавать?
- Я не знаю. Кому это надо? Хай лежат…
«Школы закрыли – деревни стали умирать»
Совсем рядом с опустевшей Батареей – большая деревня Малое Междулесье. Тут на улицах асфальт, в каждом дворе кто-то копошится. Большой магазин, школа, президентские домики…
- Здесь сельсовет, центральная усадьба колхоза. Магазин один, но строят второй. Сейчас много приезжих из Украины, наша молодёжь остается тут. В колхозе все-таки трохи платят, и дома дают, а они ничем не отличаются от городских. Большая деревня. Но когда-то была ещё больше, - рассказывает Мария Мацука, учительница на пенсии. - В 70-е учеников было больше 700 – это дети со всего сельсовета. В две смены занятия были! А сейчас в школе 80 человек.
Ещё у нас есть амбулатория: стационар, зубной врач, лаборант, патронажная сестра, фельдшер, врач… В клубе – библиотека, спортзал, музыкальные кружки.
- Как так получилось, что Батарея погасла, а Междулесье развивается?
- Детей нет! Тут живут, потому что работа есть и жильё дают. Естественно, что здесь остаются, и дома строят. В Ставках, в Батарее, школа была – все позакрывали. И деревни стали умирать… - делится догадкой учительница.
Совсем рядом с опустевшей Батареей – большая деревня Малое Междулесье. Тут на улицах асфальт, в каждом дворе кто-то копошится. Большой магазин, школа, президентские домики…
- Здесь сельсовет, центральная усадьба колхоза. Магазин один, но строят второй. Сейчас много приезжих из Украины, наша молодёжь остается тут. В колхозе все-таки трохи платят, и дома дают, а они ничем не отличаются от городских. Большая деревня. Но когда-то была ещё больше, - рассказывает Мария Мацука, учительница на пенсии. - В 70-е учеников было больше 700 – это дети со всего сельсовета. В две смены занятия были! А сейчас в школе 80 человек.
Ещё у нас есть амбулатория: стационар, зубной врач, лаборант, патронажная сестра, фельдшер, врач… В клубе – библиотека, спортзал, музыкальные кружки.
- Как так получилось, что Батарея погасла, а Междулесье развивается?
- Детей нет! Тут живут, потому что работа есть и жильё дают. Естественно, что здесь остаются, и дома строят. В Ставках, в Батарее, школа была – все позакрывали. И деревни стали умирать… - делится догадкой учительница.
Сергей Силивончик
Чудесная наша деревенька!Каждое лето там бываю)