Брестский пенсионер Владимир Иосифович уникальный человек – родившись в 1930 году в Западной Беларуси, которая в то время входила в состав Польши, он пережил немецкую оккупацию, 26 лет отслужил в Советской армии, а теперь находится на заслуженном отдыхе. Natatnik побеседовал с Владимиром Иосифовичем и записал его воспоминания о событиях, свидетелем которых он стал.
Советская армия (часть 3)
А после войны, наоборот, стали мы голодные, наша семья. А почему? Немцы отступали, забрали лошадь и повозку, и мы опоздали с посевом ржи. А рожь, есть пословица: сей меня хоть в золу, но в пору. То есть в сентябре надо уже посеять, чтобы она к зиме успела укорениться. Мы опоздали. А налог надо было сдать как все. Колхозы у нас образовались только в сорок девятом году. Мы рассчитались с долгом, отец посеял поздно. И были голодные. А во время войны хватало еды.
Образование
У меня получилась со школой задержка, во-первых, потому что закончил два класса польской, и пришла советская власть. Было указание, в тот же класс ещё раз, я уже перешёл в третий, а надо было опять во второй, всем надо было учиться на класс ниже. А второе – во время оккупации не учились. Поэтому как освободили в сорок четвертом году, мне уже было четырнадцать лет, и я пошел только в четвертый класс. А когда учился в восьмом классе, мой возраст призывался в армию. Так хорошо власть сделала, дала возможность закончить школу. В восьмом классе меня в военкомат вызывают, приношу справку со школы, что учусь в восьмом классе, дают на год отсрочку. Через год девятый класс, опять военкомат, опять я им справку – отсрочка, и так три года, дали возможность закончить десять классов.
После школы в армию пошёл. Я прозевал те училища военные, в которые хотел, осталось только пехотное. Встречает военком, полковник Артюкин, и говорит: «Приходите оформляться в училище». Я говорю: «В пехотное не пойду. Хотя бы в артиллерийское или в танковое, или в авиационное». А он мне: «А эти все заняты. Подумай, а то мы тебя в стройбат отправим,» – пугал значит. Я всё тянул время. И дошло аж до октября. Собирают нас в военкомате, приехал майор МВД из Бреста и говорит: «Оформляйтесь к нам, в МВД. Во внутренние войска. Вы будете получать зарплату гораздо больше, чем в других войсках – 230 рублей». А в армии получали только 3 рубля. Я и пошел. Мы сперва прошли курс молодого бойца два с половиной месяца. Тех, кто хорошо окончил курс, отправляли в сержантскую школу, и меня в том числе. Десять месяцев я в сержантской школе. Там было хорошо. Мне присвоили младшего сержанта.
Работа в лагере
Потом направляют нас в лагеря по охране заключенных. Это была Пермская область, 300 км на север, город Соликамск, там заканчивается железная дорога, а ещё без всякой дороги, через речку, там только паромы переправляли. И, значит, уже в лагере. Дали хороший полушубок, валенки. На завтра должен получить заключённых и вести их в лес на работу. Вручают мне их на зоне, я должен прочитать им «молитву», так они шутили: «Внимание! Переходите в распоряжение конвоя, выполнять все требования конвоя. За невыполнение требований конвоя или попытку к бегству конвой применяет оружие». А на улице холодно, они: «Ясно, начальник, веди быстрее, а то замёрзнем». А там так много снега, что дорогу трактор прочищает. Идёшь, как в туннеле, и на этой дороге есть отводы в другие места.
Я один и со мной восемь солдат. Впереди я и часть солдат, если развилки, пара солдат становится, чтобы заключённый не мог туда войти. Довели – они рубят лес. А солдаты вокруг ходят на лыжах, если побег – видно нарушение следа. А они ж изучают службу, знают, что последний солдат пройдёт и больше не будет, и в это время совершает побег. А было так: бригада соберётся, зима, холодно, они двигаются: «Веди нас в зону». Двух солдат даю, они повели часть зеков в зону, следующие собрались, а тот, что сбежал, допустим, с первой бригады, на его место кто-то другой стал. Что там, в лицо смотришь? Начинаю считать последних, одного не хватает. Они по парам идут, холодно, сдвигаются, можно ошибиться. Я второй раз пересчитываю, ну, думаю: «Три раза пересчитаю, если не будет – подаю сигнал». Пересчитал – нету. У меня был автомат, а у солдат винтовки. Взял у солдата винтовку, три выстрела. Там в зоне слышат, прибегает розыскная группа: «В чем дело?» Я им: «Ну вот, одного не досчитываюсь». Они пошли по лыжне, да лыжня нарушена. Дали сигнал, что был побег. Так тот заключённый на попутной машине удалился на расстояние пятидесяти километров. Нашли, задержали. Мне говорят, что за побег тебя посадят на гауптвахту. Но не посадили, наказали командира взвода за неправильную организацию охраны.
Авиационное училище и служба в Бобруйске
Мы военкомату подчинялись. Приходит мне повестка. Явился. Спрашивают: «В училище желаете? Проходите комиссию». Начал проходить, врач говорит: «Присядьте десять раз». Замерял давление. Повышенное давление (гипертония), не годен к учёбе. Не годен, так не годен. Думаю, соберу деньги – тогда мне платили шестьдесят пять рублей. Представляете, моя жена работала учительницей, получала только шестьдесят два рубля, а чистыми ещё меньше. Заработаю деньги, кончится служба, поступлю в институт. Год проходит, опять в военкомат вызывают: «В училище хотите? Проходите комиссию. » Второй раз прохожу – нормально. Поступил в Перми в авиационное училище. Учились на самолётах фронтовой авиации, то есть самолёты-истребители МИГ-15, МИГ-17, фронтовой бомбардировщик ИЛ-28 (такой небольшой).
А после училища послали меня служить в Бобруйск уже на самолёты дальней авиации. Они совсем другие, и оружие другое. Переучиваться пришлось. Я был техником по вооружению (бомбы, пушки, взрыватели, пушечные установки, вычислители). Взять эти самолёты, так они были предназначены для дальнего полёта: шесть тысяч километров, топлива они брали сорок четыре тонны и девять тонн бомб, не считая пушечного комплекта, – вот такая загрузка. Большие самолёты. Когда полностью заправка, бомбовая нагрузка, он, значит, на взлётной полосе начинает взлетать. Бежит, бежит, бежит – мы смотрим, кажется, не взлетит, и только в конце полосы еле-еле отрывается от земли.
Была у меня забавная история. Прибыл к нам подполковник, а служил он когда-то на генеральской должности. Его к нам отправили, на старом месте какой-то еврей донёс на него, что у него любовницы были. А тогда на таких серьёзных должностях, да ещё и в части, где есть секретное оружие, так нельзя было. И вот он не любил евреев, а тут я как-то к нему на приём попадаю. Он говорит: «Владимир Иосифович, не еврей ли Вы случайно?» Я ему: «А почему Вы так решили?» Он: «У Вас имя и отчество еврейские.» Отвечаю: «А Юзеф Пилсудски тоже еврей? Иосип Броз Тито тоже? Иосиф Сталин? И если бы я был евреем, меня и отца бы немцы расстреляли во время войны». Ну его вроде успокоил такой ответ.
Я прослужил в армии двадцать шесть лет. Уволен в запас в 1978 году в звании майора.
Первая часть — «За польских часув».
